Тут мне пришло в голову, что и у Незими был предшественник, может, даже несколько. И первым — сатир Марсий, последователь оргаистической Кибелы,[23] которого Аполлон, по-западному расчетливый, казнил тем же страшным способом, что и мамлюкский князек — Незими. Причина? Творческие разногласия.
Поэта Незими и его стихи не могли и не желали терпеть современники. А что было с Марсием? Он играл на флейте так же хорошо, как Аполлон на лире. С той лишь разницей, что сам сделал флейту, тогда как лира досталась Аполлону из рук Гермеса. Ревнивый и завистливый покровитель искусств разгневался и потребовал, чтобы Марсий играл, держа инструмент вертикально, как лиру, что, разумеется, невозможно. И Незими не мог писать по заказу, смягчая тон, делая стихи абстрактнее.
То обстоятельство, что Марсию навесили ярлык почитателя Кибелы, заставляет задуматься. Надо обсудить с Пат и Августой. Неужели освежевание Незими, разделявшего воззрения о нумерологических структурах, лежащих в основании мира, и гибель Марсия — случайное совпадение? Или время повернулось вокруг своей оси?
На терновый куст шумно вспорхнула синица. Поклевала краснеющие прямо на глазах ягоды и улетела, видно, пришлись не по вкусу. Деде Султан впустую щелкнул зубами.
Следя за синицей, которая обосновалась на живой изгороди из дикого бука, я заметила соседку. Она широко улыбалась мне через единственный просвет среди ветвей:
— Ку-ку!
И я крикнула:
— Ку-ку!
— Я свободна! — Это означало, что квартиранты моей соседки уехали на экскурсию, муж вместе с собакой — в Мюнхене, внучка — к дочке, родители — в Абано. — Покатаемся на лодке?
Я почувствовала, что заслужила выходной.
— Не откладывая!
День располагал не только к лодочной прогулке, но и к купанию. Я подумала о пляжной сумке.
— И устроим пикник! — посулило обрамленное ветвями лицо.
На кухне я сгребла в сумку нетекущее, нелипкое и нетающее. То есть вечные печенье, яблоки, твердый сыр, бутылки с минеральной водой и пакеты для очередных раритетов. Не забыть бы соломенную шляпу! Секатор и рабочие перчатки — в рюкзачок.
Вскоре мы уже ехали к озеру (соседка — молодец! — захватила кофе в термосе).
Мы перетащили наше добро в лодочный гараж, оттуда в катер, упомянутую ранее плоскодонку, поставили аккумулятор и отчалили.
Было жарко, так жарко, как только может быть в безоблачный сентябрьский день. Озеро блестело, как отполированное, и горы, окружавшие его с трех сторон, отражались в нем вверх тормашками, без малейшего искажения.
Собственно, плоскодонкой следует управлять с помощью большого прямоугольного весла на длинной ручке, но это трудно, кроме того, даже маленький электромотор обеспечивает куда большую резвость.
Мы поплыли вдоль берега, в направлении поляны Зеевизе. Около поляны в воде лежали скальные обломки. Они работали как калориферы, поэтому вода была теплой. Некоторые валуны стали настоящими островами, приютив кусты или тщедушные пихты с узловатыми выступающими корнями. Вода у камней обладала еще одним преимуществом: здесь не водились пиявки.
Оказалось, мы не единственные, кто решил «взять выходной» в этот ясный день. Аборигены сутками напролет заняты обслуживанием туристов, и те, и другие наслаждались бабьим летом, хотя температура воды, как мы вскоре выяснили, отличалась от средиземноморской.
Я плавала, пока кожа между пальцами на руках и ногах не стала морщинистой. Слегка подмороженная, я вскарабкалась на каменный островок, соседка уже выставила бумажные стаканчики и заполнила их кофе.
— Пир бабушек! — определила я, хотя еще не обзавелась внуками. Но у меня был сын, который вполне мог стать отцом семейства.
Мы чокнулись стаканчиками и сошлись на том, что Бог — наш человек, когда не занят другими.
Если человеку настолько хорошо, как нам, то ему на ум не приходит ничего более оригинального, чем ритуальные восклицания: «Великолепно!», или «Какой хороший день!», или «Посмотри, какое небо!».
Наш островок располагался неподалеку от известняковой скалы, частью которой, наверное, и был вместе с прочими разбросанными вокруг обломками до того «масштабного тектонического движения», что превратило долину в дно озера.
В первой половине VIII века в долине жили люди. Согласно преданию, они поклонялись кельтской святыне, связанной с водой. Так что и до «тектонического движения» здесь журчали ручьи и били источники. Возможно, люди в диком ужасе взирали с какой-нибудь возвышенности, как рушатся их домишки и образуется озеро. Наверное, им казалось, что наступил конец света.