Пат аж затряслась от предвкушения удачи. Поскольку рядом не было свободного стула, я уступила свой эксперту, пожелала Пат получить ответы на все вопросы и объявила, что мне надо в аптеку.
На улице я столкнулась с Унумгангом, который куда-то очень торопился. Оказалось — в книжный магазин. Унумганг надеялся до перерыва получить заказанную книгу. Я взглянула на часы: было почти двенадцать — время, когда кайзер Франц Йозеф заносит ложку над тарелкой супа (говяжьего). Вследствие этого полдень на многие столетия стал для деловых людей звонком к обеду. Унумганг крикнул на бегу, что обязательно позвонит мне и добавит парочку деталей к делу, мне известному.
* * *Вернувшись в кафе, я заметила, что Пат приуныла. Я слегка оперлась рукой о столик и сосредоточилась на карте. При моем росте такое положение позволяло мне видеть все так же хорошо, как если бы я сидела.
— Итак, согласно новейшим данным, название «Унзинниге Кира» никоим образом не связано с Кирхой, — подытоживал эксперт. — Слово «Кира» происходит, вероятно, от «киррен», что означает «делать тихо, медленно».
— По-местному «кирренмахен», — вставила я.
— А «Унзинниге» соответствует «непомерно», «очень-очень», «немерено».
Тогда что же означает «Унзинниге Кира»?
Пат с великой скорбью объясняла мне:
— Речь идет о понятии из области животноводства. На этом месте располагался последний выпас для коров. Им давали вволю напиться и пощипать травку, а потом гнали на бойню. Таким образом, скот успокаивали. — На нее было жалко смотреть. — Где-то там есть кусок скалы, очень напоминающий остатки церковной постройки. Думаю, надо осмотреть окрестности Оберлюпича. Там вообще-то идеальное место для часовни…
Флаг в руки. Пат легка на подъем. Если она действительно доберется до Криткогеля, название которого предположительно связано с пожарной вышкой, — слава Богу. Мне проделать такой путь, да еще и вернуться, не под силу.
Насколько я успела заметить, Пат не привыкла делиться планами на будущее. Так что лучше не расспрашивать ее о том, в каком направлении она продолжит этимологические изыскания.
Я хотела успеть на автобус. Тем паче что принятая поза не доставляла мне особого наслаждения. Я распрощалась и покинула кафе.
Автобус всегда напоминает мне о школьных годах. Несколько лет, с четырнадцати до семнадцати, я добиралась до школы, находившейся в Бал-Аусзее, на черно-желтом почтовом обтекаемом автобусике. Даже по прошествии почти полувека вид автобуса не изменился.
Больше всего мне нравились поездки зимой в послеполуденных сумерках. Мы, мальчишки и девчонки, ехали и гадали тайком, кто кого будет провожать домой и кто с кем будет целоваться, прежде чем юркнуть под родимый кров.
Унумганг обогнал автобус, совершив смертельно опасный маневр. Я поздравила себя с тем, что сижу не у него в машине. И как только жена переносит его фортели? Лизль, должно быть, прирожденный стоик. Впрочем, насколько мне известно, она не доверяет ему руль — сама ведет «ауди».
Потом, штурмуя гору по полуденной жаре, я раскаялась в своем отношении к шоферским талантам Унумганга. Я с удовольствием прокатилась бы с ним — или с кем-нибудь другим — до дома. Однако за всю дорогу меня не обогнала ни одна машина. Да и навстречу никто не попался. Профессор же наверняка был давно на Зальцбергштрассе.
Крушение теории Пат меня не слишком задело. Я, начиная с первых слов, скептически отнеслась к рассуждениям по поводу Киры—Кирхи. Что меня действительно взяло за живое, так это название Тюркенкогель. Я знала, что мне ответят, поинтересуйся я его этимологией. Наблюдательный пост, призванный предупреждать о грядущем нападении противника. И ничего конкретного, нашедшего отражение в исторических хрониках. В сущности, та же пожарная вышка. Или последняя радость коров.
После обеда я вознамерилась соснуть на террасе, желательно подольше и поглубже, что было нелишним после визита к налоговому инспектору. Но едва я отрешилась от земных забот — зазвонил телефон.
Пастор. Его интересовала фамилия Августы. Он, к сожалению, забыл. Он говорил шепотом, будто Августа стояла поблизости и могла его услышать. Он хотел бы обращаться к ней с максимальной вежливостью, дабы дать понять, что всегда рад ее визиту, и навеки отбить охоту такой визит наносить.