Насколько ему известно, госпожа Макколл и госпожа Формвег все еще находятся в Альтаусзее, да и господин Унумганг тоже. Он уверен, что я регулярно вижусь с ними. Он будет очень признателен мне, если я сообщу ему о наших открытиях. В конце концов, он имеет право быть в курсе. Он целует мои глазки (весьма вежливо, господин доктор!) и надеется на скорый ответ.
Я плеснула вина в бокал и представила Самур-оглы в ночном Стамбуле. В середине сентября в этом перенаселенном городе, должно быть, очень жарко. Самур-оглы сидит в специальной беседке для размышлений на южном берегу Босфора и, попивая чай маленькими глотками из чашечки в форме тюльпана, стучит по клавиатуре ноутбука. Периодически он слышит гудок проплывающего мимо русского торгового корабля или видит свет от прожектора на американском крейсере.
Не исключено, что время от времени он бросает в рот фисташки, которые ему присылают родственники с побережья Черного моря. Или лесные орешки. Именно лесные орешки считаются эффективным стимулятором головного мозга. И, конечно, рядом с ноутбуком лежит стопка самых разнообразных книг и статей. Самур-оглы, как всякий думающий человек, как я, Пат, Августа, порой заглядывает в этот или иной источник, не зная, утолит ли он любознательность или останется с носом.
Зубрежка не отвечает духу времени, считают педагоги. К чему тогда все эти хранилища знаний — архивы, библиотеки, компакт-диски? Память больше не нужно тренировать. Во-первых, сведения устаревают изо дня в день, а во-вторых, забывчивость куда выгоднее памятливости. Люди разнятся лишь в том, какой пункт в прошлом им не хочется помнить. Впрочем — и это неоспоримо, — человека волнует любой поворот истории, касающийся лично его.
Если своей памятью человек способен манипулировать, то ненависть ему неподвластна. Она выплескивается порой без всякого повода. В Вене бритоголовые юнцы сначала оскорбили, а затем и жестоко избили чернокожего африканца с трехлетним сыном. Юнцы даже не ужаснулись тому, какие страшные травмы нанесли ребенку. Они не знали ни мужчину, ни мальчика, они никогда не жили среди чернокожих африканцев. Страна, из которой приехал негр, никогда не воевала против нашей страны. Откуда же взялась ненависть и потребность выместить ее?
Какие тайные силы движут людьми, присвоившими себе право давать оценку другим людям, оскорблять и, в конце концов, убивать их за иную веру, иные убеждения, иной цвет кожи? Что толкает таких на убийство?
Взять, к примеру, нацистов. Состояние жертв описано в литературе и документах. А что насильники? Пояснения и ответы Эйхмана во время процесса позволяют предположить, что у этого человека напрочь отсутствовали какие-либо эмоции. Он давал показания монотонно, деловито, спокойно, со снисходительной улыбкой уточнял обстоятельства и детали. Что творилось у него в голове?
Что вообще было вначале? Порыв унизить, уничтожить другого из-за неугодного цвета кожи? Или обоснование этого порыва? Пришло ли самооправдание спонтанно, или долго придумывалось, прежде чем воплотилось в конкретное действие?
На протяжении всей истории во всех странах люди убивали друг друга из-за ненависти, корысти, партийной принадлежности. Наши места, хотя и не отличались особой жестокостью, зато стали местом изгнания протестантов. Позднее, в 1934 году, мой дядюшка девятнадцати лет отроду был убит во время июльского путча в Клахау своим ровесником — нацистом. Девочкой я жила рядом с концлагерем, другой находился неподалеку, меньше чем в пятидесяти километрах отсюда, в Эбензее. В семидесятых годах при нападении на инкассаторскую машину убили жандарма, основавшего местный литературный музей. Как видим, не бывает мест безвинных.
А люди? Когда я слышу о том, что кого-то убили, я не могу представить, как это произошло, фантазия отказывается работать. Самыми необъяснимыми мне кажутся ритуальные убийства. Заранее спланированные до мелочей, механизированные. Осуществленные по каким-то совершенно нечеловеческим законам.
Расправа с Незими должна была стать наглядным уроком для его единомышленников. Жестокость казни имела целью продемонстрировать чудовищность, недопустимость его ереси. А привела к тому, что возникла легенда, мол, Незими перекинул через плечо ободранную кожу, прошел через все двенадцать ворот города Алеппо и вознесся на небо. Поэтому у него и нет могилы, надгробный памятник воздвигли на месте казни.
Откуда пастор взял, что Вендлгард утопили, еще предстояло выяснить. Скорее всего речь идет о мифической Вендлгард, о той, которая должна была быть причислена к лику святых, но так и не удостоилась этой чести. Во всяком случае, церковь ее не канонизировала. О том, как ушла из жизни наша Вендлгард, предполагаемая составительница писем к Незими, по-прежнему ничего не известно. Свела ли ее в могилу болезнь, или она умерла от старости? Или смерть пришла насильственным путем? Пастор считает ее отступницей, то есть ни много ни мало как еретичкой. Кто знает, что дало ему повод так думать. А может, не конкретная Вендлгард, а монахини, принявшие ее имя как титул, жили в наших краях вплоть до эпохи Реформации и были изгнаны вместе с протестантами. Но тогда как их звали?