Почтенные горожане начинали свой рабочий день. Повсюду хлопали открывающиеся ставни, раскрывались двери лавок, хозяйки просушивали постели. Вчерашний ливень хорошо промыл мощеные улицы. Когда приехали в Граи Карруа, Катрин увидела девочку лет пятнадцати, которая, сидя на краю колодца, складывала в букет розы. Они были такими свежими, эти розы, и Катрин вспомнила другой букет, который бросили вечером в окно гостиницы мэтра Анеле. Она остановила лошадь возле юной цветочницы.
— Твои розы хороши! Продай мне один букет! Девочка протянула ей самый красивый.
— Один соль, добрый сеньор, — сказала она и сделала реверанс. И тут же зарделась, как вишня, и радостно вскрикнула, получив золотую монету. — Ох, спасибо, почтенный сеньор!
Катрин пришпорила лошадь, направляясь к укрепленному мосту, переброшенному через Вьенну. Она опустила лицо в цветы и, закрыв глаза, вдыхала их запах. Тристан засмеялся.
— Это последние розы на нашем пути. Они не растут в вашей бедной Оверни. Здесь их родина, Турень.
— Поэтому я и купила этот букет… Для меня он — всевоплощение этого доброго края Луары и наводит на воспоминания… воспоминания, которые, наверное, улетучатся, когда он завянет.
Отряд перешел через мост, приветствуемый солдатам! гвардии, узнавшими герб коннетабля. Лошадей пусти. в галоп. Катрин и ее эскорт исчезли в облаке пыли.
Часть третья. ДОРОГА ИЗ СЕНТ-ЖАКА
Глава первая. ЛЮДИ ИЗ МОНСАЛЬВИ
Наступила ночь, когда Катрин, Тристан Эрмит и их эскорт после долгого и утомительного путешествия увидели Монсальви. Теплая летняя погода подсушила дороги, но грязь превратилась в пыль. Ночное небо было усыпано звездами. Переходы делали большие, а остановки в придорожных гостиницах короткие, потому что на всю дорогу запаслись продуктами. К тому же в тавернах с едой было плохо.
По мере приближения к замку нетерпение Катрин увеличивалось, а настроение падало. Она все меньше и меньше разговаривала и часами ехала молча, опустив глаза. Она торопилась. Тристан с тревогой наблюдал за ней, но, по правде говоря, не решался задавать вопросы. Она ускоряла бег лошади насколько это было возможным, и недовольно вздыхала, когда приходилось делать привал. Но лошадям нужен был отдых.
Между тем, как только проехали Орияк, спешка вдруг прекратилась. Катрин замедлила бег лошади, словно боялась этих гор, в сердце которых прозябал Арно. И когда бастионы и башни Монсальви выросли на плоскогорье, как темная корона на фоне ночного неба, она остановила лошадь и какое-то время с грустью взирала на эту землю, которая еще не успела стать для нее родной.
Обеспокоенный Тристан подъехал к ней.
— Мадам Катрин, что с вами?
— Не знаю, друг Тристан. У меня появился какой-то страх, я боюсь…
— Боитесь чего?
— Я не знаю, — повторила она тихим голосом. — Это что-то вроде предчувствия.
Такого состояния она раньше никогда не испытывала: какой-то давящий страх, боязнь того, что могло ее ожидать за немыми стенами. Она попыталась успокоить себя. Там находятся Мишель, Сара и, конечно, Готье. Но даже образ се маленького сына не вернул ей спокойствия. Она посмотрела на Тристана глазами, полными слез.
— Поедали, — сказала она. — Люди устали.
— Вы тоже, — пробасил фламандец. — Вперед, друзья! Ворота были закрыты в этот поздний час. Тристан поднес к губам рожок, висевший у него на поясе, и протрубил три раза. Через некоторое время между зубцов стены появился человек с лампой и спросил:
— Кто идет?
— Откройте, — крикнул Тристан. — Это почтенная мадам Катрин де Монсальви вернулась в свое поместье. Открывайте, именем короля!
Стражник что-то закричал. Свет исчез, но через несколько минут тяжелые двери маленького укрепленного поселения со скрипом открылись. Появился человек с лампой в одной руке и вязаным колпаком в другой. Он подошел совсем близко к лошадям, поднимая вверх свою лампу.
— Это действительно наша дама, — закричал он радостно. — Благодарение Богу, она приехала так кстати! Уже послали за старостой, чтобы ее достойно встретить.
И на самом деле, по единственной узкой улочке бежал, прихрамывая, человек. Катрин узнала в нем старого Сатурнена.
— Госпожа Катрин! Это госпожа Катрин, которая вернулась к нам! Слава Богу! Добро пожаловать, наша хозяйка!
Он тяжело дышал. Взволнованная Катрин хотела спешиться, но он буквально бросился под ноги ее лошади.
— Оставайтесь в седле, наша дама. Старый Сатурнен хочет проводить вас к аббатству, как некогда сопровождал…
— Я так рада вас видеть, Сатурнен… Видеть Moнсальви.
— Но не так, как Монсальви хочет вас видеть, милая дама. Посмотрите!
Двери и окна раскрылись, и из них высовывались люди с факелами. В один момент улочка была освещена и радостные крики неслись со всех сторон:
— Праздник! Праздник! Слава нашей возвратившейся даме!
— Я вам завидую, — пробормотал Тристан. — Такая встреча ободряет…
— Верно. Я не ожидала ничего подобного, друг мой Тристан. Я так рада… так рада!
Слезы стояли у нее в глазах. Важный Сатурнен взял повод ее лошади и медленно повел по улице. Она шествовала меж двух шеренг людей, освещенных красным пламенем факелов. Со всех сторон на нее смотрели блестящие веселые глаза, глотки надрывались от восторженных криков.
— Чего же вы боялись? — шепотом спросил Тристан. — Здесь вас все обожают.
— Возможно. Я не знаю, чего я боялась. Это… Слова застряли у нее в горле. Они подъезжали к порталу аббатства, ворота которого были широко открыты. На пороге неподвижно стоял Готье. Катрин ожидала, что он бросится ей навстречу так же, как Сатурнен, но он даже не сдвинулся с места. Более того, он скрестил руки, как бы запрещая въезд. Его лицо было неподвижным, словно высеченным из гранита. Хоть бы какое-нибудь подобие улыбки появилось на нем! Холодный взгляд серых глаз бросал Катрин в дрожь. С помощью Сатурнена она слезла с лошади и направилась к нормандцу. Он смотрел, как она приближается, но не сделал ни одного шага навстречу, даже не пошелохнулся. Катрин попыталась улыбнуться.