Я дико озирался по сторонам, не сразу сообразив, что пассажиры спокойно и чинно потянулись через распахнутые стеклянные двери на ярко осветившийся перрон, совершая организованную посадку в новенькие, блестящие вагоны длинного поезда, в то время, как на крыше локомотива подскочили и с треском и электрическим фиолетом искр две пары контактных щеток прилипли к проводам.
Поблекло и скоро прошелестело окончание неприятной истории: содержался неопределенное время в одиночке в ожидании исполнения приговора (следствие и суд расплылись абсолютно); однажды, кажется, это уже была зима, препроводили в помещение для зачтения приговора, потом сразу в комнатенку «для исполнений». Может быть, на полу были опилки. Встрепенулся, чтобы отыскать и в безотчетном любопытстве заглянуть в глаза своему «исполнителю», но маленькая пулька уже вошла в затылок и вышла плашмя у виска, вырвав оттуда острую костяную щепку. Но жизнь еще не прервалась. Короткий промежуток до второго выстрела — «контрольного», — или что у них там предписывалось по инструкции… Может, уж и так…
Встряхнувшись, как собака после сна, я выбежал на перрон с чувством редкой уверенности: успеваю!
Поезд уже медленно-медленно потащился вдоль платформы, а я шагал, спокойно держась за поручень у входа в вагон, и мне ничего не стоило вскочить внутрь. Повременив чуть-чуть только из мальчишеского озорства, я вскочил в уже хорошо разогнавшийся вагон и приблизился к окну, за которым все плыло, кружилось цветными и черными пятнами.
С чего бы это? Какой странной, нежданной мукой и грустью вдруг наполнилось сердце?.. Я мгновенно припомнил то давнее, что никак не ожидал припомнить именно теперь, невинную, вполне идиллическую картину: жаркие летние дни, когда мы только начинали нашу общую жизнь и ничего не знали о нашем будущем.
Мы то долго бродили по лесистым горам, осматривая окрестности, то долго отдыхали, разметавшись на брошенном на траву тканевом красном одеяле, и внутри, в теле жены, как в космосе, уже существовал малютка; или лазили по зарослям дикого малинника, жадно, горстями, обрывая крупные, прыскающие темным соком ягоды, вздрагивая от разносящихся то тут, то там шорохов, потому что весь склон, устланный отжившими, пересохшими ветвями, так и кишел ядовитыми гадами… И мне в самом деле было удивительно, что еще могут появиться другие женщины, кроме нее… Все это отнюдь не было сном, но теперь, в этот момент, будто бы снилось.