- Ты спала в моей комнате, - сказал он, противореча своему плану не разговаривать с ней.
Она лежала на мехах его кровати, натянув на плечи его любимую шкуру карибу. Он ожидал, что она испугается, когда его услышит, в конце концов он вошел беззвучно. Но она только вздрогнула. Ее глаза неторопливо повернулись в его сторону, и она безучастно на него посмотрела.
- Не каждую ночь. Только, когда у меня были проблемы со сном.
Ему не нравилось видеть ее лицо, лишенное эмоций, и на этот раз он понял, что такое быть принимающей стороной равнодушного отношения.
- Почему?
- Думаю, это заставляет меня чувствовать себя в безопасности.
Эрик кивнул. Это имело смысл. Он выбрал эту комнату с ее узким входом и компактным пространством именно потому, что чувствовал себя отгороженным и в безопасности. В ней не было углов, в которых могли бы спрятаться враги, и только один вход, чтобы следить за незваными гостями.
Он сел рядом с ней, вытянув свои длинные ноги параллельно ее. Он откинулся назад, опершись на одну руку, и посмотрел вниз на свою пару. С тех пор, как она впервые появилась в его логове, ее кожа потеряла часть бронзового глянца, получив перламутровый оттенок. Ее волосы тоже изменились, и он приписал это тому, что у нее закончились душистые химикаты, которые она использовала каждый раз, когда принимала ванну. То, что когда-то было пушистым беспорядком кудрей, сгладилось в крупные и выраженные витки с глянцевым блеском.
Эрик вспомнил, что однажды подумал, задолго до того, как вообще подумал о том, чтобы взять человека своей парой, что она выглядела достаточно хорошо, чтобы ее съесть. Хотя он не нашел ее слишком хорошенькой, ее тело имело для него определенную привлекательность. Однако теперь она выглядела сияющей, даже когда ее мягкие губы морщились от раздражения.
- Что ты хочешь? – спросила она. – Я тебе сказала, что хочу побыть одна.
Она этого не говорила, не так недвусмысленно, но он не собирался с ней сейчас спорить. Ее гнев, который для него когда-то был источником веселья, больше не имел той привлекательности. Это было утомительно, и он хотел побыстрее с этим покончить.
- Я пришел сказать, что посылаю Стэна за твоей сестрой.
Его пара так быстро подскочила, что чуть не ударилась головой о его подбородок. Вместо того, чтобы поблагодарить, она обняла его и сжала с такой силой, о которой он и не подозревал. Уголки его губ растянулись, когда она положила голову в сгиб его шеи. Однако он не обнял ее в ответ.
- Ты должна понимать, что я не делаю это потому, что ты мне угрожала, - сказал он ей. – И если ты попытаешься снова так сделать, я не сдамся независимо от того, о чем идет речь.
Она отодвинулась от него, и он пожалел, что не подождал несколько минут, прежде чем открыл рот.
- Я не угрожала тебе, я...
Эрик отказался быть втянутым еще в один спор.
- Я не виноват в этом. Даже без моего вмешательства медведи-оборотни двинулись бы на территорию Силуит. И с альянсом или без Зейн и я не смогли бы справиться с ними самостоятельно.
- Но из-за тебя на Силуит нападут исподтишка.
- Если они не знают, что грядет, тогда это их собственная вина. Я не их альфа, не пара твоей сестры и не отец ее щенка. Я альфа Амарок, и моя стая, ты и наш щенок – мои единственные приоритеты.
Она открыла рот, словно собиралась продолжить, но вместо этого тихо выдохнула и отвела взгляд. А потом положила свою голову обратно на его плечо. Ее тело расслабилось, словно с этим маленьким вздохом из нее вышел весь воздух.
- Я понимаю, ты делаешь то, что должен, и на самом деле я не злюсь на тебя. Я злюсь на себя, потому что не могу ничего сделать. Я не могу спасти свою сестру, не могу даже ее предупредить о том, что куча глупых медведей собирается прийти и разорвать в клочки ее жизнь. Ненавижу это… Сейчас я должна была быть по-настоящему счастлива, но вместо этого несчастна, потому что чертовски за нее переживаю. Все повторяется снова, как прошлой осенью. Ты знаешь, что за два дня до моего полета в Канаду мне наконец предложили повышение? Я столько работала, много лет ежедневно глотая свою гордость, а мне пришлось отказаться, чтобы я могла гоняться за своей сестрой по всей этой проклятой тундре.
Эрик позволил ей возмущаться, его пальцы машинально играли с завитушками ее волос. Слушая ее речь – а он в кои-то веки слушал – он понял, как мало знал о ее жизни, или по крайней мере о той, что она жила до того, как его встретила. Он никогда об этом не задумывался, и даже сейчас было сложно представить, что она кем-то была или не принадлежала ему.