— Да, Румыния ощущает большую потребность в присвоении того, что плохо лежит, — иронично заметил Медведник.
— Бисмарк вообще считал, что румын — это профессия, — кивнул Лебедев.
— А вы знаете, господа, как начинается каждый рецепт в румынской поваренной книге? — неожиданно всунул голову в купе еще один офицер миссии и торжествующе закончил: — Украдите кастрюлю!
После шуточек о румынах Митя упрямо свернул разговор обратно:
— Но ведь такое поведение союзников нечестно! Болгария — хребет коалиции, она несет главные потери…
— И будет в наибольшей степени ослаблена. Вот и накинутся как псы, и Турция влезет, не удержится.
— Псам хоть можно кость кинуть, а тут…
— Кость? Кость… Хм. А пойдемте-ка, Пал Палыч, посекретничаем, — и Болдырев оставил Митяя вдвоем с Егором.
— Война, Митя, вообще нечестная штука. Вся стратегия суть учение о том, как скопом бить слабого.
— Ну и зачем?
— А ты у отца спроси, зачем он меня в Главный штаб после Сахалина определил.
***
В Софии все прошло на удивление быстро, наверное, оттого, что в стране не сложилась аристократия. После освобождения от турок место элиты заняли не боярские потомки, как в Румынии, а люди “с земли”, не успевшие еще обрасти амбициями.
Лебедев нырнул в военное министерство, а Митю оставил ждать рядом, в скверике. Буквально через пять минут к нему подошел хорошо одетый господин, отрекомендовался военным корреспондентом газеты “Киевская мысль” и начал расспрашивать, упирая на русское влияние в Болгарии. Митя отнекивался и репортер отстал, успев всучить свою карточку с фамилией Бронштейн и просьбой написать ему с фронта, как он выразился, “подать мнение образованного человека”.
Покрутив визитку в руках, Митя вдруг сообразил, что он видел этого человека раньше, в Швейцарии и что Вельяминов называл его Троцким.
— Вольноопределяющийся! — внезапно начальственно проревели сзади.
Митя чуть не выронил карточку, развернулся и встал во фрунт перед незнакомым интендантским подполковником, который даром что не топал ногами. Видимо, увлекшись воспоминаниями, Скамов-младший пропустил появление старшего по званию, чем вызвал его гнев. Впрочем, увидев на боку у Мити кобуру, пуще прежнего интендант вздурился и принялся орать, что вольноперам револьверы не положены. Митя спокойно рассматривал его, как биолог редкий экземпляр козявки и от этого взгляда, без тени испуга или почтения, подполковник сатанел еще больше.
Лебедев появился из дверей министерства очень вовремя и спас положение. Он буквально двумя словами угомонил раскипятившегося вояку, клятвенно пообещал, что револьвер изымут, подхватил Митю и скрылся с ним в ближайшей улочке.
***
Миссия Болдырева двигалась вместе с колонной болгарских войск под дождем, вернее, в холодной липкой мороси, которую изредка разгонял ветер.
Муравейник из людей и телег, растягиваясь и сжимаясь, медленно выползал из густого тумана и обратно пропадал в его вате без шума, криков, ржания лошадей, даже телеги обоза, казалось, двигались беззвучно. Только время от времени с востока долетали редкие пушечные выстрелы, но тоже так тихо и глухо, будто рвется истлевшая ткань.
Но вот вдоль бредущих людей и повозок пролетела команда и все мигом изменилось — фигуры в шинелях разбрелись по сторонам дороги, кто прилег на траву, успев подложить ранец под голову, кто потащил хворост из кустов. Еще пара минут — и от головы до хвоста колонны разожгли несчетные костры; струи молочного дыма потекли вверх, смешиваясь с туманом. На дороге остались только редкие посыльные, все больше верхом, но проехал и бедолага на велосипеде, увязая в разбитой сапогами грязи.
Из мглы вынырнула большая группа всадников, видимо, из шедшей правее кавалерийской колонны. Сверкнули золотые погоны и полковник Лебедев, вглядевшись, негромко сказал:
— Господа, это начальник дивизии генерал Сираков.
Все, от Болдырева до последнего денщика, поднялись и встали в подобие строя — офицеры спереди, нижние чины позади.
Один из болгар развернул коня в их сторону и уже издалека громко спросил:
— Къде е бригадният командир?
Митя понял, что тот обознался, форма-то почти одна и та же, разве что болгары свои сабли носят на таком низком подвесе, что они волочатся по земле.
Недоразумение сразу же развеялось, стоило порученцу подъехать поближе и вот уже вслед за ним придвинулись офицеры штаба и Лавр Максимович приветствовал начдива. Среди его свиты Митя заметил и напыщенного интенданта, тот оглядел вольнопера, убедился в отсутствии револьвера, грозно хмыкнул, будто он тут самый главный, и пять минут спустя ускакал вслед за остальными.