— Ваня!!! — взвыл я. — Ты что, бабки с них сшибаешь?
— Конечно…
— Немедленно отзывай своих и поехали отсюда.
Как оказалось, таким способом Ваня пополнял кассу “практиков”. Отменно организованный налеты на подпольные “винокурни” проходили стремительно и приносили изрядные суммы денег.
Но.
Я хорошо знал, во что вылился “сухой закон” за океаном, так что нехрен лезть на эту кривую дорожку. В боевики идут люди определенного склада и ну вот совсем незачем растить из них рэкетиров. Что я и высказал Ване в довольно резких тонах.
— Они людей спаивают!
— Ага, а после твоих налетов что, не спаивают? Точно так же, только цены выше задирают. А рано или поздно вы засветитесь. И знаешь, что скажут?
— Скажут, что мы за трезвость, — буркнул Иван, глядя в угол и потирая лежащие на столе громадные кулаки.
— Хрена там! Скажут, что социалисты прикрывают тех, кто спаивает! А на пьяные деньги свои газетки печатают! Не отмоемся! В общем так, товарищ Федоров. Я, как член Исполкома, приказываю эту деятельность свернуть.
— А чем людей занимать прикажете, товарищ Большев?
— Спекулянтами. Теми, что продовольствие придерживают.
— Что, деньги с них требовать? Так скажут, что социалисты прикрывают, — довольно ехидно отпарировал Ваня.
— Продовольствие изымать и раздавать в рабочих поселках и деревнях. Как Робин Гуд.
— Как кто?
— Благородный разбойник из Англии, в древности, лет семьсот назад. Грабил богатых и раздавал бедным. Вот ты и займись, сам знаешь, сколько всего попрятано как “залоги по кредиту”.
— Тяжело, — задумался Ваня. — Деньги то что, сунул в карман и пошел, а муку там или сахар вывозить надо. Хотя… можно ведь липовые накладные сделать и забрать как бы от имени хозяина… нет, не выйдет. Они же могут со склада позвонить.
— Ваня, ты же умный, ты же почти все сам придумал, ну?
— Провод перерезать?.. Нет! Своего монтера найти, переподключить, пусть звонят!
— Ну вот! Поговори с ребятами Крамера, продумайте все от и до и вперед. И с едой в городе полегче будет, и спекулянтам с банкирами козью морду сделаете, и поддержка в народе вырастет.
***
Митя нашелся летом, в плену.
Взяли его тогда контуженным, без сознания. Всю дорогу в плен он проделал в санитарной телеге, еще неизвестно, смог бы он пережить пеший переход — немцы гнали пленных, невзирая на офицерские звания, по 40 километров в день и очень скудно кормили.
Поначалу они даже не стеснялись мародерить с русских солдат хорошие сапоги “в обмен” на свою хреновую обувку. И еду прижимали, хотя продовольствия в Германии пока хватало, но русский солдатский паек с фунтом мяса в день был для немцев недосягаемой мечтой.
Первое письмо от Мити пришло из офицерского лагеря в Нейсе. Не в чистом поле, слава богу, но пленных поначалу разместили в старых складских казематах без окон, в принципе без дневного света. А куда не заглядывает солнце, туда приходит врач и вот медицину, санитарию и гигиену немцы поставили отлично. Всем прибывшим партиям каждый день лепили одну за одной прививки, от оспы, холеры, чумы и бог знает, чего еще. Руководил этим военный врач, поток не останавливался, следующую прививку делали строго по графику, а есть там осложнения от предыдущей или нет, немцев не волновало.
Как только стал известен адрес, туда, помимо наших писем, отправились и организованные Эйнштейном и Вельяминовым посылки из нейтральной Швейцарии. С едой и немецкими марками в обложках книг — все настоящие деньги, русские или немецкие, у пленных изымали и вместо них всучивали по грабительскому курсу “боны”, на которые, опять же по бешеным ценам, торговали всякой фигней в кантине при лагере.
Слава богу, весной пленных перевели в деревянные бараки в самом городе, где даже разрешили оборудовать церковь в бывшем манеже. Да и лагерное начальство относилось к Мите хорошо — он свободно владел немецким и стал кем-то вроде переводчика при старосте лагеря, полковнике-артиллеристе.
И почти сразу после переезда в лагерь доставили после лечения чудом выжившего поручика Морханова, который тут же стал подбивать Митю на побег.
Две недели они помогали полковому священнику, тоже военнопленному, заодно расколупали старый заколоченный люк для сена и в один из вечеров, после богослужения, сумели остаться в “церкви”.
И связь с Митей снова пропала.
***
Осень 1915
— Ну рассказывай, Василий, что да как.
— Сам знаешь, Митрич, дела не ахти, — мрачно начал Баландин. — Урожай спасать надо.
Состояние председателя образцового колхоза было на грани. Месяц назад пришло извещение что его сын, Василий Баландин-младший, погиб “за веру, царя и отечество”. А еще попытки этой самой “веры-царя-отечества” выжать досуха с такими трудами выстроенное. Того и гляди, сорвется и наделает глупостей, так что вызвал я его в Москву, чтобы немного отвлечь, сам не поехал — полицейский надзор за мной никто не отменял.