Пока остальные отпускали грубые шуточки о дворцовых фресках с излюбленным быком критян, я, опустившись на скамейку, вспоминала красивую, изысканную царицу с ее грациозными дочерями. Я не представляла, как эта женщина могла родить изящных девушек и быкоголовое чудовище. Да и как такое вообще возможно? Я видела, как телятся коровы. Человеческую женщину разорвало бы надвое. Меня передернуло. Надо подумать о чем-то другом.
Я заметила, что за мной наблюдает Тесей. От его холодного взгляда по спине пробежали мурашки. Я соскользнула со скамьи и как ни в чем не бывало подошла к стражникам.
– Что? – спросил критянин. Жаль, не его соратник.
– Мне интересно, ты, случаем, не знаешь Тритоса? – улыбнулась я, заводя непринужденный разговор, словно не стояла безоружной перед вооруженным копьем мужчиной.
– Знаю, – ответил афинянин. – Это мой двоюродный брат. Откуда ты его знаешь? Он спрашивал обо мне?
– Нет, – призналась я. – Он мой сосед. Ты похож на него.
– А, малыш Тритос. Я удивлен, что его нет среди вас. Он ведь в этом году мог участвовать в избрании?
Мне вспомнился Тритос, с которого еще не сошла детская припухлость. Возможно, в следующем году его и выберут трибутом – он неплохо стреляет из лука, – но в этом году он даже не удосужился подать прошение об участии. Я постаралась ответить тактично:
– В этом году больше хлопот со сбором урожая, чем ожидалось. Его семье, наверное, потребовалась помощь.
«Помощь с урожаем» – обычное оправдание, подразумевающее, что небывалый урожай прокормит всю семью и поэтому не нужно отсылать никого из детей.
Стражник понял скрытое между слов, кивнул и не стал дальше расспрашивать.
– Я Китос, а это Палос, – представил он себя и соратника.
– Нам не положено брататься с трибутами, – отозвался Палос, но как-то вяло, без недовольства.
– Так это же соседка моего двоюродного брата. Считай, и моя соседка.
Он прошелся по мне взглядом, сверху донизу, но меня это не встревожило. В конце концов, я его тоже разглядывала.
– Выходит, ты был афинским трибутом и провел ночь в лабиринте? – спросила я.
Китос рассмеялся.
– Не слушай чушь, которую несут о нашем чудовище. – Он ткнул большим пальцем в сторону остальных трибутов, переставших наконец обсуждать сексуальные связи царицы и вернувшихся к разговорам о чудовище, с которым нам вскоре предстояло столкнуться.
– Значит, чудовища нет?
Китос посмотрел на Палоса.
– Думаю, есть, – пожал плечами тот. – С кухонь в лабиринт каждую ночь отправляют мясо и всякие разносолы. – Но… – Палос умолк.
– Но что?
– Чудовища давно никто не видел. Очень давно. Может, оно совсем одряхлело. А может, ему нет до нас дела.
Китос кивнул.
– Мы не должны тебе это говорить…
– Так не говори, – прервал его Палос, но снова лениво, не делая попыток заткнуть афинянина.
– Держись поближе ко входу в лабиринт, – продолжил Китос.
Я открыто смотрела в его точеное лицо. Чем больше он говорил, тем меньше напоминал мне Тритоса.
– Реальную опасность представляет не чудовище, а сам лабиринт. Потеряешься в нем – и тебя далеко не сразу найдут.
– Люди сходят там с ума, – вставил свое слово Палос.
– Почему ты мне все это рассказываешь?
Китос улыбнулся:
– Может, хочу тебя снова увидеть.
Мои губы растянулись в ответной улыбке, которая испарилась, стоило вспомнить о том, что Тесей собирается забрать нас всех назад, в Афины, где единственно возможная для меня работа – подливать вино пьяным мужчинам, а потом терпеть их прогорклое дыхание.
На закате нас повели ко входу в лабиринт. Тот располагался в самом центре дворца, чего я никак не ожидала. С содроганием я осознала, что лабиринт с его чудовищем все это время находился у нас под ногами.
Мы спустились по ступеням в грот, являющийся преддверием лабиринта. Правила были просты. Мы должны поодиночке, один за другим, войти во тьму. Ждать друг друга нельзя, но объединяться при встрече на извилистых дорожках лабиринта не воспрещается. Нам напомнили о чудовище и велели не оставаться на одном месте. Нужно было продержаться в лабиринте до рассвета. После звука горна можно возвращаться ко входу. Чтобы помочь нам найти путь, в гроте зажгут огонь.
Если кто-то выйдет из лабиринта раньше положенного времени, стражники вернут его обратно. Ничего сложного, да? Только вот меня пугало несказанное: что случится, если кто-то не выйдет из лабиринта? Ясно же, что искать нас никто не пойдет. Я боялась не чудовища. Я боялась умереть во тьме в одиночестве.