Двигаясь на автопилоте от станции метро к месту прописки, Игнат перебирал кандидатов на должность осведомителя да по сторонам поглядывал. Никаких подозрительных личностей и транспортных средств Сергач не заметил. Но проверяться мешало солнце, а наличие слежки он не исключал, был начеку.
Очутившись в родном дворе и увидев невдалеке от своего парадного джип с надписью «Милиция» на борту, Сергач присвистнул.
— Какая сволочь стучит разведчикам, фиг его знает, а мусорам на меня Велиар, похоже, все-таки настучал, — прошептал Игнат, замедляя шаг.
Допустим, действительно «мусоровоз» прикатил за Сергачом И.К. И что делать, ежели пакостный черный маг натравил ментов на предмет воздаяния по заслугам драчуну и дебоширу И.К. Сергачу? Резко сворачивать и уходить? Куда уходить? В подполье?
Сергач усмехнулся совсем невесело, но вдруг в голове взорвалась бомбой удивительно здравая мысль: «А чего я, собственно, напрягаюсь? Уж лучше судебные дрязги с господином Велиаром, чем криминальные с ним же разборки! Право слово, лучше дать судье на лапу, чем получить удар тяжелым тупым предметом по затылку!»
Мысль-бомба разлетелась на тысячу мыслишек-осколков, Сергач смял, выбросил в урну так и непрочитанную газету, засунул руки поглубже в карманы, решительным, быстрым шагом пересек двор, прошел мимо «мусоровоза» породы джип, забежал в парадное. Игнат бегом миновал энное количество лестничных пролетов, когда оставалось преодолеть последний ступенчатый зигзаг, уловил движение этажом выше.
Предчувствия его не обманули. На знакомой до последней трещинки с выбоинкой лестничной площадке, облокотившись о дверь в квартиру Игната, лениво курил толстый милицейский сержант. Его напарник, тоже сержант, длинноносый и щуплый, курил, сидя на ступеньках лестницы.
— Ну, вы и надымили, ребята! — Игнат радушно улыбнулся ментам, будто хлебосольный хозяин долгожданным гостям. — Кого ждете? Не меня, случайно?
— Как фамилия? — Толстый выплюнул скуренную сигарету.
— Моя? Сергач, зовут Игнат Кириллович.
— Паспорт с со-о-обой? — зевнул сутулый, поднимаясь со ступеньки.
— Предъявить?
— Не надо. — Толстый оттолкнулся лопатками от дверной панели, раздавил казенным ботинком тлеющий на полу фильтр. — Поедешь с нами, родной. Ручонки до горы подыми.
— Легко. — Игнат вынул кулаки из карманов, вскинул руки над головой. — В чем, конкретно, я провинился, а?
— Без понятия. — Толстый хлопал Сергача по бокам, по бедрам, шманал с ленцой, но умело. — Нам велено тебя дождаться и доставить. Это что у тебя за пазухой продолговатое?
— Мобильный телефон.
— Давай его сюда. Давай-давай, родной, не жмись, телефоны не положено. Давай и топай вниз. Топай-топай, ручонки за спину...
Спускаясь к «мусоровозу» под бдительным надзором ментов, залезая в спецтранспорт, устраиваясь на месте для задержанных и потом, пока ехали, включив мигалку и сирену, минут двадцать — двадцать пять, все это время Игнат придумывал речь для дознавателя. Особенно подробно и красноречиво Игнат собирался говорить на темы человеконенавистнического сатанизма и необходимости борьбы с ним ради возрождения высокой духовности. Речуга придумывалась отменная, убедительная и складная. Игнат ждал с нетерпением второго за день допроса, уверенный, что пусть и под подписку о невыезде, но из мусарни его обязательно отпустят.
Джип с надписью «Милиция» привез Сергача к совершенно незнакомому отделению внутренних дел. Вокруг приземистого здания в корсете строительных лесов роились люди в сером и в гражданском. Все с характерным выражением на лицах, какое встречается только у ментов, особей, как и вчерашний идиот Паша, неприкасаемых для простых смертных.
Внутри милицейского здания так же, как и снаружи, производились ремонтные работы. Игната провели вдоль свежевыкрашенной стены, по трескучему, новейшему линолеуму, под ослепляющими белизной потолками. Подвели к отремонтированной клетке, прозванной народом «обезьянником», где мирно спал под лавкой пьяный бомж, а на лавочке полулежал-полусидел, сунув под тощий бок телогрейку, колоритный гопник неопределенного возраста — в тельняшке-майке, в клешах поверх кирзовых сапог, весь в наколках, бритый под ноль.
Игнат догадался, что ему придется провести какое-то время в клетке вместе с гопником и бомжем, спорить не стал. Коли арестовали, значит, и вести себя с ментами лучше всего, как советует старинная, умными людьми придуманная формула выживания за решеткой: «Не верь, не бойся, не проси». И лучше не забывать наставление одного из персонажей Солженицына, который учил, что главное — «не залупаться». Слегка надменная, ироническая улыбка исчезла с лица Игната, он старался выглядеть равнодушным ко всему миру, в том числе и к решеткам, перегородившим этот мир на зоны с различными степенями свободы. Сергач абсолютно спокойно перешагнул порог «обезьянника», не обернулся, когда за спиной заскрежетали запоры.
— Эгей, Шпак! — позвал с другой, вольной стороны решетки сутулый сержант.
— Начальник? — отреагировал на зов гопник в тельняшке, приподнимаясь с ватника-подстилки.
— Как обещали, фраера тебе в компанию привезли. Смотри мне, не обижай его.
— Не обижу, начальник, — оскалился Шпак, выставил напоказ железные фиксы и коричневые десны.
Этот короткий диалог мусора с гопником очень не понравился Игнату. О том, что такое «пресс-хата», Сергачу доводилось слышать от людей сведущих и читать в документальных книжках. Да и мало кто в нашей стране не читал и не слышал про то, как по договоренности с «начальником» уркаганы продажной масти «прессуют фраеров». Клетка, конечно, не камера, она, образно говоря, «прозрачна», однако приятного все равно мало.
«Неужели у Велиара столь мощная ментовская крыша? Ишь как серые стараются, позаботились приготовить специально для меня страшилку, гопника, похожего на уркагана с солидным тюремным стажем. Одно радует — татуированная макака в тельняшке из здешнего „обезьянника“ не идет ни в какое сравнение со вчерашним обезьяноподобным бойцом кунг-фу», — думал Игнат, подходя к скамейке у стены и усаживаясь в метре примерно от гопника по кличке Шпак.
— Встать, чмо! — процедил сквозь железные зубы Шпак, едва зад Сергача коснулся скамьи.
— Захлопни чавку, тестера, — не глядя на соседа, ответил Сергач, устраиваясь поудобнее.
Статус уголовного и околоуголовного элемента Сергач худо-бедно научился распознавать, когда, вылетев из института и дожидаясь призыва в армию, полгода вкалывал грузчиком на вокзале. Привокзальная аспирантура жизни помогла Игнату и на сей раз — татуированную топоту с фиксами и бритой башкой Сергач классифицировал в качестве «приблатненного», каковой принципиально отличается от настоящего «блатного», как отличается безногая ящерица веретеница от ядовитой гадюки.
— По фени ботаешь, фофан? Под фартового косишь? — Шпак подчеркнуто медленно сполз с лавки, шаркая и косолапя, приблизился к Игнату на расстояние удара.
— На блатной фене разговаривать не обучен. Просто-напросто говорю на понятном тебе диалекте, вот и все.
Словарный запас Шпака вряд ли отягощало ученое словечко «диалект», но переспрашивать он не стал. Молча переступил с ноги на ногу, занял позицию чуть сбоку от расслабленного Игната.
Шестнадцать лет назад, в бытность свою грузчиком, Игнат узнал из лекций вокзальных профессоров, чего, каких пакостей следует опасаться, общаясь с приблатненной гопотой. Он узнал, что многие из мелкой, околоблатненной шушеры с успехом перенимают у опытных зэков их манеру бить первым, резко, неожиданно и наповал. Напрасно дилетанты считают, что в отечественном уголовном мире нет собственных боевых стилей. Они есть! Они придуманы и опробованы бывалыми арестантами еще в конце девятнадцатого столетия. Суть российских уголовных стилей в наработке одного-единственного, для каждого своего, атакующего или упреждающего разящего удара. Интересен тот факт, что и в китайском кунг-фу практикуются стили из одного движения. И чемпионы Олимпийских игр, скажем по борьбе, имеют в арсенале один-два коронных технических приема, не больше.