Впрочем, меня в этом семейном водовороте беспокоили не столько людские течения, сколько техническая сторона дела. Приближение зимы и предстоящие холода. Справится ли тепловой узел с возросшими нагрузками? Удастся ли преодолеть лимит электроэнергии? И как заманить арендаторов в новое здание? Хозяйственные дела засасывали, вынуждали сбиваться в ритм аврала. Работа на разрыв, оказалось, мне не под силу. Несмотря на Верины протесты, с работы я все же задумал уйти.
– Григорий Антонович, у меня жена в плохом состоянии. Надо с ней постоянно находиться. Отпустите меня в отпуск без содержания.
– А разве кроме тебя не кому ухаживать? У вас же два сына.
– Видите ли, тут особый случай. Я не просто ухаживаю за ней – лечу ее, – и уточнил: – биополем ладоней.
– Экстрасенс?..
– Да-а, упражняюсь пока, – неуверенно ответил я, видя удивление шефа.
– Надеешься, рак вылечить? – Холодов помолчал и спросил, глядя на меня в упор: – Не странно ли?
– Со стороны, возможно, странно. Но по-другому не могу.
– Ты что, не понимаешь, что чудес не бывает?
– Когда делали операцию, врачи сказали, что будет жить. А после шестой химии все пошло кувырком, – Холодов задумался, потом сказал:
– Я звонил Татьяне Гавриловне, разговаривал о твоей жене. У нее особый случай: иммунитет слабый.
– Так последняя химия-то и задавила весь иммунитет.
– Ты разбираешься в медицине? Ты специалист, чтобы об этом судить?
– Не специалист, но много об этом думал, сопоставлял. Полагаю, что так и есть: шестая химия была неправильной.
– Думай лучше, как теплообменник подключить. Морозы вот-вот настанут, а у нас на стройке до сих пор тепла нет, – Холодов был явно раздражен.
– Не смогу я, Григорий Антонович. Представьте, она хочет жить, а я ей говорю: «Чудес не бывает».
– Ну да, – Холодов согласно кивнул, посмотрел на меня внимательно. Набрал на телефоне чей-то номер, не дождавшись ответа, миролюбиво спросил:
– Любишь ее?
– Да, очень.
– Ну что ж, пиши заявление, – решился, наконец, шеф. – Выкрутимся как-нибудь. – Он отпускал меня, скрепя сердце, и я был ему очень признателен.
На обед я поехал домой. Пробки в середине дня небольшие. Двигаюсь по правой полосе. Снегопад поутих. Спокойно пересек многополосный тракт, миновал микрорайон новостроек. Привычно держусь в общем потоке. Вдруг, вблизи перекрестка вижу: в снежную насыпь аллеи только что улеглась на крышу серебристая иномарка. Колеса еще покручивались. От увиденного слегка оторопел, притормозил и поехал дальше, как и другие водители. Яркий мазок динамичной городской картины, ослепил ненадолго и вскоре забылся. Сочувствие – сердечная категория – эгоистично. Сердце отзывалось на свое.
Там, в нашей спальной комнате, терпеливо ждет меня жена. Она поверила: без нее мы не справимся. Значит, надо жить. Ради нас жить. Как ей помочь?
Придя домой, привычно заглянул в ведро у тумбочки. Вижу: пища пошла. Подсел к Вере. Она посмотрела на меня участливо. Ждала, что скажу. Я признался.
– Сегодня поговорил с Холодовым, попросил дать отпуск без содержания. Он согласился.
– Так уж, сразу и согласился, – не поверила Вера.
– Ну, не сразу. Расстроился, конечно. Трудновато ему будет, без нас.
– Без кого, без вас?
– Малин решил уволиться.
– Почему?
– Зарплата не устраивает, – Вера хмыкнула.
– Вот они – родственники, а у него зарплата меньше, чем у тебя. Думаешь, так будет всегда?
– Так у меня и ответственность другая, и обязанностей больше.
– О чем ты говоришь? Они – собственники. Сдадите новое здание, тебе и зарплату сразу срежут, и не нужен никому станешь, если будешь так себя вести.
– Что значит, так себя вести?
– Не успел устроиться, уже уходить собрался.
– Вера, ну как я смогу работать, когда ты тут лежишь? Ничего на ум не идет.
– Седой уже, а все как маленький.
– Возможно, я не прав. Но все равно, посижу пока с тобой. Запустили уже – дальше некуда, – Вера, видимо, хотела еще что-то возразить, но только махнула рукой:
– Неисправимый, – это ее коронное словечко по отношению ко мне означало крайнее недовольство. Я сменил тему разговора
– Желудок сильно болит?
– Изжога, – ответила Вера, помолчав.
– Да что же это такое-то? Все враз: и желудок, и почки, и легкие! Дышать тяжело?
– Слабость.
Помню в молодости, когда в финальной схватке по самбо передо мной вышел мой друг и самый опасный противник, мне стоило больших усилий настроиться на борьбу. Слабость навалилась перед выходом на ковер, но настроился и победил. Одержимость тогда толкнула к победе. И теперь предо мной был самый близкий человек, и предстояла борьба. Жестокая борьба…