– Я не беременная?
– Нет не беременная, – простодушно смотрю на Веру. Она отвернула лицо в подушку.
– Ха-ха-ха! – голос зычный, не похож на Верин, смех зловещий, жестяной. – Хорошо, хоть не беременная! Ха-ха-ха. – Как эхо, тупым обрубком по ушам.
Не сразу соображаю, в чем дело. Это ко мне?.. Сообразив, чувствую озноб по телу. Что такое? Ничего себе! Какая беременная?.. Где матка?.. Это Он! Проклюнулся, показал себя! А я-то, купился?.. Ничего себе! Вскакиваю, захожу к сыну в комнату. Рассказываю ему сбивчиво, что случилось.
– Мама сейчас разговаривала со мной не своим голосом.
– О чем?
– Насмехалась. Представляешь, спрашивает: «Я не беременная?» – сын напрягся, пытаясь вникнуть. Я стал объяснять, завернув издалека:
– Бабка моя, баба Таня, была знахаркой. Ты ее не знаешь, маленький был, когда она умерла. Я рассказывал тебе про нее, помнишь?
– Помню.
– Так вот, она с помощью молитвы излечила одного мужика. Это было в деревне. Родственник приехал откуда-то и поселился у нас. Сначала был нормальный, а потом, как подменили. Ни с того ни с сего закривляется, как юродивый. Под стол давай заглядывать. Взгляд стал, как у затравленного. Говорили: порча. Бабка пригласила тогда верующих старушек. Батюшка приехал. Обставили мужика свечками. Отмаливают. Мы с братом все это и своими глазами видели.
Помню, мужик лежит на кровати посреди комнаты. Вдруг какой-то порыв. У него изо рта звук нечеловеческий, громкий. Показалось, что-то упало. Все свечки сразу погасли. Мужик потом выздоровел. Веселый, стал…
– Вылечили? – спросил сын.
– Да, вылечили. Алеша, ты мне сейчас должен помогать. Это очень серьезно. Маме ничего не говори. Она не управляет им. Надо ее избавить от него.
– От кого избавить?
– Бес в ней сидит.
– Что ты говоришь? – сын посмотрел на меня внимательно. Затем, подумав, спросил. – Может специалистов пригласить?
– Каких, Алеша, специалистов? – сын снова задумался.
– В церкви, наверно, есть бабушки, которые знают, что надо делать? – я не ожидал подобного вопроса, да и представить не мог, как объяснить посторонним людям о произошедшем.
– Тут мистика неимоверная. Кто станет вникать в эту чертовщину?
– Давай я съезжу, поговорю. Потом посмотрим.
– Наши переглянутся да скажут, покаяться надо. А она не наша. Без покаяния не примут. В мирскóй церкви вовсе никто тебя слушать не будет. Алеша, это такая вещь: сходу просто непостижимая! Представляешь, какая ответственность? Даже пытаться никто не станет.
– Все равно надо что-то делать. Давай хотя бы попробуем.
– Как ты себе это представляешь? Придешь в церковь, спросишь: «Здрасьте, в маме бес сидит, тут в соборе есть кто-нибудь, кто сможет его изгнать?» Так что ли скажешь? Подумай, как на тебя посмотрят, – сын слушал, взволнованно поглядывая на меня. – Нет, это все впустую. Давай сами будем изгонять. – Я был убежден, что никто, кроме нас, Вере не поможет. А на стороне? На фоне повсеместного шарлатанства заморачиваться подобным вопросом было бы, по крайней мере, странно.
– Да что мы можем сделать?
– У меня сейчас в руках такая энергия! Все чувствую. Руками буду вытаскивать. Ты посматривай только. Мало ли что может произойти.
– Думаешь, получится?
– Надеюсь. А что еще остается? Поможешь?
– Помогу, конечно, – сын недоверчиво пожал плечами.
Ни сын, ни я не догадывались, что на фронте физического тела исход был предрешен: борьба разворачивалась за душу.
Покорный царь к вершине горной
Толкает камень сотни лет.
К горе богами пригвожденный,
Находит в рабстве божий свет.
Глава 14 Западня
Вера навсегда оставила надежду встать с постели, заглянуть в окно. Она лежала, смиренно вытянув сухие руки. Я, сидя на табурете, по обыкновению выуживал паутины тлена из ее тела. Ни с того ни с сего Вера приподняла руку указательным пальцем вверх, затем медленно опустила ее, не проронив ни слова. Этот жест напомнил мне одну историю, надолго внесшую камень преткновения в наши отношения.
Несколько лет назад перед февральским мужским праздником, жена пришла с работы подвыпившей. Молча прошла в комнату, прилегла на постель. Все бы ничего, корпоратив накануне праздника – дело обычное, только случайно я заметил, что из полураскрытой сумочки, оставленной в коридоре, небрежно высовывались черные шерстяные колготки. Подошел к жене, показываю сумочку.
– Это что такое? – она смотрит на меня, не понимая вопроса. – Я вынимаю колготки.
– Вот это, что такое?
– Колготки.
– Ты что, раздевалась?