Полуденная жара томила. Дойдя до середины брода, Генка с Вовкой надумали искупнуться. Пацаны были старше меня и сильнее. Они смело нырнули в падь и ловко поплыли по диагонали к острову. Набравшись смелости, я прыгнул следом. Плавал неумело. Погнавшись за старшими, не заметил, как стремнина отнесла меня от брода. Смотрю вправо: ширь реки распахнулась, стал виден дальний берег. Испугался и поплыл против течения.
Барахтаюсь, хлюпаю руками по воде. Друзья машут с острова, кричат. До острова далеко, барахтаюсь, ничего не слышу. Равнодушная река течет восвояси. Вот он брод, рукой подать. Ринулся напролом, не рассчитав силенки.
Скребу руками, а меня все относит и относит. Нет, чтобы повернуться лицом к левому берегу, да понемножку причалить, в панике упорно рвусь вперед. Поняв, наконец, что брода не достигнуть, оглядываюсь на друзей, а они переместились уже вниз по острову и машут мне с косы. Вымотался, не знаю, что делать.
Вдруг течение взорвалось. Мощная воронка крутанула легкое тельце, словно опавший листок, и стремглав утащила в водоворот. Потерял все ориентиры. Нет ни низа, ни верха. Кругом вода. Задыхаюсь. Терпение лопнуло, и давай хлебать воду. Ткнулся ногами в дно. Плотное и страшное дно. Каким-то чудом изловчился, выскочил на воздух. Еле-еле отплевался. Заметил, как друзья, держа цепочкой руки, друг за другом пробираются по песчаной косе в глубину ко мне.
Что было мочи, рванулся из последних сил. Тут голова закружилась. Потеряв волю, мешком опустился на дно. Будь, что будет! Инстинктивно дышу водой. Бред. Стало как-то легко и безразлично. Прилег на дно, лежу, свернувшись калачиком. Дно песчаное, прохладное, вода обтекает спину. Приготовился умирать. Почему-то вспомнил мать. Она как-то говорила, что цыганка нагадала мне смерть от воды.
Так захотелось жить! Ноги сами спружинили. Оттолкнулся, отчаянно забарабанил ручонками. Всплыл, вижу: Генка на плаву тянет мне правую руку, а Вовка, стоя сзади него, уцепился за его левую руку. Удалось дотянуться до Генкиного пальца. Судорожно схватился, осторожно подтянулся, перехватился за кисть. Вовка, на грани срыва, оперся ногами о дно, рулит, подгребаясь свободной рукой.
Друзья все же вытащили меня. О дальнейшем походе даже не помышляли. Надо идти домой, а я боюсь подходить к воде. Сидели до темна. Какой-то мужик, проплывая на лодке мимо нас, по просьбе пацанов, перевез меня на берег. Мать, узнав, что я чуть не утонул, отлупила меня, горько причитая.
Господь, видно, сподобил меня жить дальше. Для чего?..
Вера выжила! И это было для меня величайшей наградой в жизни. Я представил, как расскажу обо всем Холодову. Он, конечно, поделится неожиданной новостью с Татьяной Гавриловной. Та удивленно выпучит глаза, скажет: «Надо же? Бывает и чудеса случаются…» Потом представил удивленные лица родственников и всех знакомых, которые заочно уже похоронили Веру. Видел себя на вершине славы и готовился предстать перед любопытными, которые будут толпами виться теперь вокруг меня. Забылся в радости.
Нарезая круги по залу, восторженно представлял тот час, когда Вера встанет, и мы пройдемся с ней по заснеженной улице. Она возьмет меня под руку. Я почувствую ее слабый локоть, и будет так приятно осознавать себя сильным и уверенным! Она благодарна мне, а меня распирает при этом чувство благодарности судьбе.
Под утро звездная болезнь сменилась усталостью. Я вернулся в спальню. Вера, безмятежно отдавшись во власть времени, спала. Я притулился рядом и уснул вполне счастливый…
Звездочеты, звезды зажигая,
Забывают факел погасить.
Пламенея, поздно понимаем,
Где лежит спасительная нить.
Глава 17 Погружение
Столбик спирта в уличном термометре заметно присел. Удивленное солнце пересчитывало сугробы. Официально расписавшись в календаре, на дворе полноправно хозяйничала молодая зима. Полуденный свет из окна любопытно разглядывал блеклые обои.
Я проснулся, почуяв неладное. Первым делом посмотрел на Веру. Бледная до неузнаваемости она лежала на спине, не шелохнувшись. Губы подернулись пепельной дымкой. Отбросив одеяло, я заскочил на изголовье и протянул руки. Ладони приняли встречный поток, по плечам прокатился глухой разряд. В голове что-то щелкнуло, и вал эмоций швырнул меня в иную реальность. Паника. «Сохрани от скорбей, от болезни…» Я суматошно тараторил катавасию, тянулся к вискам, к темени, зависал надо лбом, водил над щеками и подбородком. На лице спящей не отозвалась ни единая морщинка.