И потерял сознание у самых ног Улады, уткнувшись окровавленной головой в жирную речную грязь.
Барон смотрел на посетительницу, прищурившись. Быстро же такие, как эта, исцеляются — а говорили, что когда сестер привезли в обитель к эрлийцам, на них места живого не было, как не было и на его глупом влюбленном племяннике Браниславе. У этой вот красавицы, кажется, были сломаны обе ноги и трещина в челюсти? Или это у второй сестры, Спящий их разберет…
Бранислав молодец, впрочем, не растерялся, показал и силу, и упорство. Не пропадет мальчишка и семью не посрамит.
Девушка в кресле напротив улыбнулась, продемонстрировав ровные, белые, умело восстановленные целителями зубки. Постучала пальцами по идеально отполированной, дымно-серой с неземным фиолетовым отливом, дубовой столешнице между собою и хозяином кабинета.
— Прекрасный образец! — сказала она. — Настоящий мореный дуб? Или та дешевая подделка, которую производит ваша фирма?
Бративой откинулся в кресле, подумав мимоходом, что глаза у посетительницы яркие, но зелень какая-то нехорошая, нездоровая. Гадючья зелень.
— Столешницу эту императрица Анна Иоанновна в свое время подарила герцогу Бирону. Он в письмах упоминал, что за этим столом «и работается легко, и думается справедливо».
— Говорят, что Бирон вертел царицей, как хотел, из казны брал всегда, сколько пожелает, всех врагов и завистников со свету сживал… Это что же, все волшебный стол?
— Тем, кто тогда так говорил, девочка, языки усекали — и в Сибирь…
Барон выразительно посмотрел на часы, потом опять на посетительницу.
— Дерево настоящее, — сказал он. — Потому что я могу себе позволить настоящее.
— И сможете впредь! — Светомира подалась вперед. — Как мы и договаривались, будущие доходы ваших конкурентов сведены на нет стечением обстоятельств. Случайная активизация заклинания — и дерево ушло на дно полусухим, искореженным, ничего ценного из него теперь не получится, они потеряли вложения.
Бративой вынул из ящика стола заранее приготовленную золотую карту, постучал ею по серым разводам волшебной древесины.
— Признаться, я не ожидал, что вознаграждение придется отдавать, что у тебя получится, — сказал он. — А что же теперь будет с вашей семьей? С сестрой?
— Семья смирилась, — сказала Мира, поджимая губы. — Папочка стоял и смотрел тяжелым взглядом, а мы с Дорой попросили друг у друга прощения и даже поцеловались…
Она машинально потерла щеку, будто та была чем-то испачкана.
— А юноша? Миросвет?
— Он для меня давно умер, — ответила Светомира.
— Ну, теперь он умер и для себя… — Барон выдержал длинную паузу, прищурился в окно, в наливающееся июньской жарой московское небо. — Твоей сестре пришлось из-за этого покинуть Тайный Город, насколько я понимаю? Конечно, сложно жить, когда вслух все говорят «несчастный случай, стечение обстоятельств», а тихим эхом из углов доносится: убийство, убийство, убийство… Куда она отправилась?
— Я не знаю, — сказала Мира и тоже быстро, но демонстративно взглянула на часики. — Наша встреча затягивается, барон Бративой. А у меня запись… на ноготочки.
Она протянула руку за золотой картой.
— А знаешь, что странно, Светомира? — сказал барон, протягивая ей пластиковый прямоугольник, но не отпуская свой угол. — Жрицы ведь подняли тело из омута… И рана явно нанесена из-под воды — края раны тогда получаются более оплавленные… А Дориана была над водой и лицом к лицу с молодым человеком.
— Это сообщила ее свидетельница? — спросила Мира, не меняя выражения лица и ловко выдергивая карту из пальцев барона. — Мне показалось, что все происходило иначе, что ее накрыла волна как раз в момент магического удара. Удивительно, насколько по-разному могут восприниматься события в зависимости от точки зрения…
Фея Зеленого Дома вышла из золоченых дверей. Горячий летний ветер тронул ее волосы, растрепал светлые пряди. Светомира посмотрела вверх — в выцветшее небо. Она не улыбалась, еще чего. Достаточно было знать, что она наконец победила.
А сердце… Ну что — сердце?
Чтобы стать вместилищем для настоящей магии, живое сердце должно умереть.
Дмитрий и Елена Фомичевы
Право забвения
Солнечным июньским утром на перрон Ленинградского вокзала в Москве вышла молодая, хорошо одетая женщина. Она растерянно смотрела по сторонам и хмурилась.
— Оксана, я здесь. — Сквозь толпу к женщине, помахав рукой, шел высокий, атлетического сложения мужчина лет сорока. Обнял и чмокнул в щеку. — Надо ехать, мы уже опаздываем. — Он перехватил чемодан из ее рук. — Ну, как наши питерцы? Все подписали?