Манфред, Шотт и Болленген ошарашенно переглянулись.
Теклис нахмурился.
— Ты хочешь, чтобы я перезапустил камень?
— Я повелеваю!
— Почему?
— Нипочему! — сплюнул Хиссит. — Делай!
— Почему? — спокойно повторил Теклис.
Крысомаг задрожал от ярости, и Райнер решил, что он вот-вот прикажет своим войскам идти в атаку, но тот наконец заговорил:
— Мы клан Зеленого клыка! Искажающий камень наш! Только. Потом эльфийская штука сломаться. Другие кланы учуять наш камень. Пришли воровать. Клан Кривохвостых. Клан Трупоедов. Мы бороться. — Он показал на Теклиса. — Почини эльфийский камень. Они унюхать больше нет. Наш камень опять только наш!
Райнер выдохнул с изумлением и облегчением. Они не умрут! Это казалось бредом, но крысы в них нуждались.
— Лорд Теклис. — Шотт выглядел потрясенным. — Вы не можете этого сделать. Империя не имеет дела с силами зла! Мы должны биться с ними! Граф Манфред, разве император пожелал бы чего-то другого?
— Гм... — протянул Манфред. Ему явно хотелось дать Шотту по физиономии.
— К счастью, — сказал Теклис, — ваш император не имеет власти надо мной.
Он кивнул крысомагу:
— Я сделаю это.
— Милорд! — в ужасе вскричал Шотт.
— Тише. Шотт! — прошипел Манфред. — Вы что, ради чести отдадите и камень, и Талабхейм?
Крысы-рабы положили камень и попятились. Крысомаг указал на Теклиса:
— Ловчишь — умрешь! Мы идем! Убивай всех! Хиссит сказать так!
— Он угрожает нам, господин граф! — Глаза Шотта горели.
— Пусть. — Манфред с улыбкой поклонился.
Крысомаг вернулся к своему воинству.
Без единого слова звериная орда снова отступила в тоннели, будто коричневый отлив. Люди оглядывались друг на друга, отказываясь верить, что все еще живы.
— Не стойте там! — прикрикнул Манфред на Райнера. — Заберите его и идем, пока снова не потеряли!
Черные сердца подняли отводящий камень и в окружении жалких остатков воинства устало поволокли обратно на поверхность.
Четыре дня спустя глубоко под Талабхеймом Теклис привел в действие отводящий камень, связав его сильными заклятиями, потом похоронил крипту под тысячами тонн горной породы. Затем надо всеми рабочими, строившими крипту, он произнес заклинание забвения, чтобы те никому не рассказали, где она находится, и похожим заклятием запечатал само подземелье, чтобы оно заставляло любого разыскивающего его забывать, зачем он, собственно, пришел.
Сразу же после установки камня безумные растения Таллоу начали вянуть, облака и странное зарево над городом рассеялись, и безумие, захлестнувшее Талабхейм, отступило. Еще многое предстояло привести в порядок — отстроить предместья, отловить мутантов, повесить фанатиков, — но о новых случаях мутаций не сообщали, и Таалгад открыли для торговых судов.
Чтобы отпраздновать это, графиня устроила пышный бал, куда пригласили Манфреда и все посольство из Рейкланда. Райнер не ожидал, что его тоже позовут. Он решил, что теперь Манфред задвинет его в тень и присвоит все почести, но, на удивление, граф приказал ему явиться, а лорда Шотта поутру послали в Альтдорф сообщить императору об успехе.
— Проклятый упрямец не желает «играть в игры», — сказал Манфред, когда они ехали в усадьбу. — Чтобы не смущать графиню и не портить отношения с Талабхеймом, придется представить все так, будто Шарнхольт и Данцигер героически погибли, сражаясь с мутантами. Нельзя, чтобы узнали, что при дворе было полно фанатиков. Шотт отказался во всем этом участвовать, и я отправил его домой. — Манфред пригвоздил Райнера взглядом. — Значит, героем дня станешь ты — благородный секретарь, что привел Данцигера, Шарнхольта и фон Пфальцена в логово злого эльфа. И если ты не будешь делать, как я сказал, и превозносить Шарнхольта и Данцигера до небес, лишишься головы, понял?
— Ваша милость всегда изъясняется в высшей степени понятно, — поклонился Райнер.
Рассказывая свою историю (точнее, историю Манфреда) уже, наверное, в десятый раз, Гетцау заметил в другом конце большого бального зала лорда Родика и леди Магду; они, смеясь, болтали с самой графиней. Райнер оборвал занятную байку на полуслове. Проклятая женщина приземлилась на ноги, будто кошка. Как, интересно, предатели снова завоевали расположение графини? Ей не хватило доказательств? Или она не желала, чтобы родню обвинили в измене?
Райнер таких колебаний не испытывал. Он извинился перед слушателями и направился к Манфреду — тот как раз беседовал с талабхеймским верховным жрецом Таала.