— Подожди! Надо сделать еще кое-что.
Остальные смотрели, как он потянулся в карман и вытащил свернутую полоску кожи. Он развернул ее и вынул амулет со своим именем, потом раздал другие.
— Я уверен, что Теклис не солгал, и все равно хочу убедиться.
Он повернулся к очагу, и хотя знал, что никакого риска нет, все равно потребовалось немало смелости, чтобы бросить флакон в пламя. Хлопок, шипение — и все! Райнер вздохнул. Остальные тоже — и друг за другом торжественно предали амулеты огню.
— А теперь давай тост, пикинер! — велел Райнер.
Павел широко улыбнулся и встал.
— Нет тоста лучше, чем тот, что когда-то сказал наш немногословный брат. — Он кивнул на Йергена и поднял кружку. — За свободу!
— За свободу! — хором воскликнули остальные и залпом осушили кружки.
— Трактирщик! — заорал Халс над головами товарищей. — Тащи-ка весь бочонок! Мы нагуливали эту жажду целый год!
Несколько часов спустя, когда Павел, Халс и Август достигли кондиции, в которой могли разве что орать строевые песни и вызывать всех подряд помериться силами, Райнер шепнул на ухо Франке:
— У нас есть неоконченное дело. Пойдем-ка наверх.
Франка нерешительно поглядела на него и кивнула.
Они выскользнули из зала под седьмой куплет «Славного копья».
— Ну, — сказал Райнер, закрыв дверь простой маленькой комнаты и смущенно посматривая на Франку, — ты говорила спросить тебя, простила ли ты меня, как только вернемся в Альтдорф и выпьем в память Талабхейма. И... гм... мы вроде как только что сделали это как минимум несколько раз, и... — Он кашлянул. — Ты простишь меня за то, что я тебе не доверял?
Франка уставилась на носки своих сапог.
— А ты простишь меня за то, что я не доверяла тебе?
Райнер нахмурился.
— Когда ты пыталась помешать Дитеру убить Августа, это прибавило действу остроты, но вот честно, мне было больно видеть, что ты не настолько знаешь меня, чтобы понять, что это уловка.
— Ну, хорошо, — сказала Франка, выставляя вперед подбородок, — теперь ты знаешь, каково это.
— Ладно, ладно, мы квиты. Но ты что, правда поверила, что я стал убийцей? Ты могла так обо мне подумать?
Франка смотрела на него блестящими глазами.
— Сердце мое знало, но...
Райнер рассмеялся.
— Но только сердце! — Она обратила его же слова против него. — Девочка, ты умна, и даже слишком. Вот почему я... — Он запнулся, когда осознал, что именно хочет сказать. Эти слова он столько раз произносил, не придавая им значения, и вот теперь так трудно... почему? — Что я... Я...
Франка приложила палец к его губам.
— Тс-с. Ты не обязан этого говорить. — Она усмехнулась. — Я верю тебе.
У Райнера перехватило горло, глаза блестели.
— Чтоб тебя, девчонка!
Он прижал ее к себе. Они поцеловались — и на этот раз уже не выпускали друг друга.
Райнер и Франка буквально сползли в общую комнату «Грифона», когда уже давно было утро: они проснулись голодными, но так радовались вновь обретенной свободе, что решили насладиться ею еще раз. Остальные уже сидели там, держась за головы и пытаясь есть яйца и форель как можно осторожнее.
— Привет, — жизнерадостно сказал Райнер.
Халс воззрился на него.
— Вы двое, кажись, очень довольны друг другом.
— Мы, разумеется, очень довольны друг другом, — согласился Райнер.
Франка ткнула его локтем в ребра и залилась краской. Хозяин принес еще тарелки, и они сели. Райнер посмотрел на Франку, словно в первый раз, и улыбнулся. «Я буду завтракать с этой красавицей до конца жизни», — подумал он. Но потом задумался: что же это будет за жизнь? Что они будут делать? Чем зарабатывать? Райнер был профессиональный игрок. Как к этому отнесется Франка? Поздние возвращения? Мошенничество? Он подумал, что можно, в принципе, поехать с ней к отцу и стать сельским сквайром, но не от такой ли жизни он некогда сбежал? Его домом был Альтдорф. Вопрос в том, станет ли он и ее домом.
Похоже, остальных занимали такие же мысли.
— Интересно, батькина ферма еще цела? — произнес Халс. — И Брека из-под Ферлангена. Славная девица эта Брека.
— Мы ж в прошлом году проезжали, так там мало что осталось, — мрачно ответил Павел. — Скорей всего, наших уж нет в живых. Придется, видать, все сначала.
Халс нахмурился.
— Столько работы.
— Талабхейма, который я знал, больше нет, — сказал Август. — И если я вернусь в свою роту, меня отдадут под трибунал.
— А ты, мечник? — Халс поглядывал на Йергена. — У тебя есть где-нибудь девчонка? Ферма?