— Но разве лорд Теклис не говорил, что внутри опасно? — Болленген нервно поглядывал на ворота. — Мы не рискуем?
— С нами Зигмар, — фыркнул отец Тоткриг. — Бояться нечего.
Спустя полчаса войска были расквартированы у реки, эмиссары расположились в каретах в сопровождении слуг и багажа.
— Пойдешь пешком, Гетцау. — Манфред вернулся к карете вместе с герольдом. — Лорд Нейбалтен поедет со мной.
— Очень хорошо, милорд. — Райнер поклонился, приглашая Нейбалтена в карету.
Граф отвел его в сторону и зашептал:
— Начинается твоя работа. Ты встанешь за моим плечом с пером и чернилами, когда нас будут представлять графине, но на самом деле тебе нужно наблюдать за двором, подмечать имена и настроения. Что бы ни случилось в Талабхейме, можешь быть уверен: члены парламента ее превосходительства не замедлят воспользоваться этим ради своего соперничества. А мы используем их борьбу, чтобы помешать попыткам жителей Талабхейма избежать своей участи.
Райнер нахмурился.
— Вы не хотите спасти Талабхейм? Тогда зачем мы приехали?
— Ты меня не понял, — нетерпеливо сказал Манфред. — Именно этого я и хочу. Я хочу, чтобы Талабхейм спасли Теклис и войска Рейкланда. Ты же здесь для того, чтобы он убедился в невозможности спастись самостоятельно.
Граф кивнул на городских стражей — те выстроились, готовые сопровождать их в город.
— Эти дровосеки в последнее время стали слишком независимы. Пусть усвоят, что в Империи им лучше, чем отдельно от нее.
— Сделаю все, что в моих силах, милорд.
Глядя, как Манфред возвращается в карету, Райнер улыбнулся. Ну и манипулятор этот граф, небось каждое утро прикидывает, как повлияет на политику то, что он съест на завтрак!..
Он присоединился к обозу вместе с товарищами и уселся с Августом и Гертом на телегу с провизией; процессия тронулась по извилистой дороге к огромным укрепленным воротам, известным как Высокая Стража. Под прицелом пушек они проехали под острыми пиками подъемной решетки — и исчезли в темной пасти ворот, словно во рту мифического чудища.
Талабхейм сошел с ума.
Это было видно даже со стороны Пути Волшебников высоко на внутренней стене кратера. Столбы дыма поднимались над городом и исчезали в мареве, скрывающем дальний край кратера, что лежал милях в тридцати отсюда. В дымовой шапке мерцали странные вспышки — словно молнии, но без грома. Райнер прежде видел нечто подобное над полем битвы в Кислеве, когда его рота столкнулась с ордой норсийцев. Он вздрогнул. Халс и Август сплюнули и сотворили знак молота. Дариус съежился. Город поднимался почти до ворот. Кривые хибары и примитивные жилища, высеченные прямо в скале, испещряли склон, словно их принесло отступившим потопом. Ниже — чем дальше от стены, тем больше и богаче — поднимались дома и особняки, окруженные садами, парками и площадями. Это был самый зеленый город, который Райнер когда-либо видел. На границе видимости город сливался с лесом — Таалгрунхааром, священным лесом Таала, что так часто фигурировал в байках о жителях Талабхейма и их диких гулянках.
Пока посольство спускалось по точно такой же извилистой дороге, как на внешней стороне кратера, Райнер заметил узкие тропы — они вели к почти вертикальным трущобам. Там кто-то потихоньку шнырял, при виде процессии прячась за ненадежно примостившимися хибарами. В воздухе пахло смертью, прелой листвой и чем-то еще более странным, слух Райнера терзали чьи-то вопли и далекий грохот. Стена кратера угрожающе нависала над ним. Он чувствовал себя запертым в сумасшедшем доме.
Они наконец спустились, и стало только хуже. Окаймленная деревьями улица, по которой их вели, когда-то была красивой и ухоженной. Теперь же многие дома походили на обугленные скелеты. У других были выбиты окна. Оттуда кто-то выглядывал, окидывая пустыми взглядами проезжающее посольство. На площади пылала гора обнаженных тел мужчин, женщин и детей. У одного из трупов на месте живота скалилась клыкастая морда. Тела болтались и на виселице перед извозчичьим двором.
Совсем рядом Райнер услышал подавленный всхлип. Август оглядывался по сторонам, по его рыжей бороде текли слезы.
— Что с ним стало? — причитал он. — Что с ним стало?
Райнер кивнул.
— Да, ужасно.
— Да что ты понимаешь? — вспыхнул пикинер. — Это мой дом! А это... — Рыдание прервало его слова. — Его убили. Убили!
Из дома выскочил и опрометью бросился к аллее человек в лохмотьях. Его голова превратилась в трясущийся на каждом шагу мешок плоти. За ним гнались крестьяне с дубинками в руках и нещадно его колотили, а тот кричал и плакал. Стражи Талабхейма бесстрастно шагали мимо.