Врач был хорошим. Он снова предложил сеансы терапии — в группах или один на один. Сказал мне, что иногда полезно поговорить с людьми, которые переживают то же, что и я, но я не прислушалась к его совету; по крайней мере, я не думала, что мне это поможет. Не хотела, чтобы люди знали о моих делах. Я не хотела видеть выражения их лиц, когда говорила им, что чувствую себя уже мертвой. Конечно, доктор сказал мне, что с помощью лекарств я смогу прожить долгую жизнь. Это было не смертным приговором, как раньше, но для меня это было так.
Какое-то время, живя затворницей в новой квартире, я даже подумывала о том, чтобы покончить с собой. Не раз я завязывала шнур от халата вокруг шеи и стояла под люком чердака с концом шнура в руке. В голове крутилась мысль забраться на чердак и повеситься на стропиле. Один раз — только один раз — мне даже удалось забраться на чердак со свободным концом шнура, обвязанным вокруг стропила, после чего я спустилaсь вниз.
Принимая лекарства ежедневно, как было предписано, я была просто в полном беспорядке. Ненавидела себя за то, что произошло, потому что перекладывала вину на собственные плечи. Это я сама попала в эту ситуацию. Это я пришла в индустрию, это я приняла предложение об участии в съемках, это я... И тут во мне что-то щелкнуло; что-то сказало мне, что я не виновата, не я была причиной... Я была жертвой. Я была жертвой.
Жертвой.
Я стояла перед зеркалом, поверхность которого разбила в приступе ярости и разочарования, смешанного со страхом за будущее, когда сорвалась. Не хотела, чтобы меня называли «жертвой». То, что они сделали со мной, конечно, сделало меня таковой, но — нет – я не хотела быть ею. Мои мрачные мысли ушли от привлекательной, на тот момент, идеи убить себя в обратном направлении — к идеям, в основном образам, убить их. И не просто убить их. Я хотела причинить им такую же боль, какую они причинили мне. Даже больше.
* * *
Я стояла у верстака на складе и вспоминала, как чувствовала себя перед зеркалом. В тот момент я и обратила всю свою злость и ненависть на месть своему агенту. Ошиблась, решив, что это он организовал съемку.
Снова повернулась к Гарри. Он все еще был без сознания.
Если это был не мой агент, то кто, черт возьми, это был?
Предложение о съемках поступило ко мне через его электронный адрес, поэтому легко понять, почему я считала, что он виноват. Но... кто-то другой имел доступ к его компьютеру. Мне было интересно, расскажет ли мне Гарри, когда очнется.
Сомневаюсь.
Каким бы мерзавцем он ни был, какие бы мерзавцы ни были все они, похоже, были преданы друг другу. Если, конечно, он не попытается использовать это как разменную монету; скажет мне, кто затеял все это в обмен на свою свободу. А может, он попросит быстрой смерти? Я не готова дать ему ни то, ни другое, несмотря на то, что хочу получить информацию. Я думала, Гарри будет последним. Надеялась, что так оно и было. Я берегла его, чтобы он им стал; и потому, что сама этого хотела, и потому, что к нему было труднее подобраться.
Несмотря на ничтожно малые шансы на то, что он ответит на мой вопрос (кто послал меня к нему), я должна была попытаться. Я снова прошла в заднюю комнату, увидев ранее кое-что, что сейчас пригодится: старое грязное ведро, наполовину наполненное (как я предполагаю) дождевой водой, которая вытекала из дыры в потолке над ним. Подняла его за белую ручку и осторожно принесла его к столбу, к которому был прикован Гарри. Поставив ведро на пол, я подошла к камере. Щелкнулa выключателем, я включила запись. Снова подошла к ведру с грязной водой и взяла его обеими руками.
— Oчнись... — я дала ему возможность очнуться без воды.
Он не зашевелился. Пусть будет так. Я взмахнула ведром и выплеснула воду на Гарри. Он очнулся и тут же закричал. Я не была уверена, было ли это из-за холодной воды или из-за боли в яичках. По правде говоря, мне было все равно.
На долю секунды выражение его лица не выражало ничего, кроме замешательства. Видимо, он сразу и не вспомнил, где находится и что с ним произошло. Но потом он снова закричал, когда сознание полностью вернулось. Еще один крик, когда накатила боль.
— Кто тебе дал мои координаты? — спросила я, перекрикивая его крики.
Он не ответил мне. Не уверена, что он вообще меня слышал.
— Я спрашиваю, кто способствовал тому, чтобы я участвовала в съемках того фильма? Если это был не мой агент... то кто?
Начал смеяться сквозь слезы.
— Я никогда тебе не скажу.
Улыбнулась ему.
— Скажешь.
Я бросила ведро в угол склада. Больше оно мне не понадобится. Потянулась к сумке со своими «игрушками», которую принесла с собой, и открыла ее, показав начинку Гарри. Его глаза расширились от страха. Результат, на который я надеялась.
— Ты знаешь, как умер твой друг? Мы подходим к этой части истории, и, если ты знаешь, думаю, мы можем ее пропустить?
Я полезла в сумку и достала анальную пробку.
— Что ты делаешь? — прохрипел он сквозь боль, которую уже испытывал.
— Тебе нужно расслабиться. Немного. Так будет легче, когда мы будем вставлять более крупные вещи. И, поверь мне, мы будем вставлять вещи куда более большие, чем эта маленькая штучка, — я улыбнулась ему, кивнув на пробку в моей руке. — Подумав об этом, ты оценишь мой совет.
— Просто убей меня...
— Убью. Когда буду готова.
— Пожалуйста, — его глаза закатились.
Может, мне не стоило начинать с его яичек? Может, мне стоило начать немного мягче? Дойти до более изощренных пыток постепенно?
— Не перебивай меня, — я сделала небольшую паузу, чтобы собраться с мыслями. — Так, на чем я остановилась... Ладно... Твой друг... Ты знаешь, как он умер? Не уверена, что подробности попали в газеты. Хотя, может быть, его смерть вообще не попала в газеты? Может, он все еще гниет там, где я его оставила?
Я начала смеяться.
— Иди нах*й! — прохрипел Гарри.
Снова улыбнулась.
— Я уже сделала это. Помнишь? И теперь ты потенциально ВИЧ-клиент. Твой последний трах. Твоя последняя мокрая киска. Отравленная киска. Которую ты создал. Ты и твой актер. И все началось с задницы.
Но он все равно молчал.
Я просунула руку с пробкой под разбитые яички Гарри и дошла до его ануса. Он попытался сменить положение, но не смог. Он был мой. Цепи удерживали его в одном положении, нужном мне положении. Без смазки я ввела маленькую игрушку в его задницу. Он вздрогнул. Мне нравилось, что я с ним делала и что это не нравилось ему. Но он продолжал хранить молчание, так и не ответив на мой вопрос.
Кто меня подставил?
Глава 8
САМАЯ ВОСТРЕБОВАННАЯ ДЕВУШКА
Я отработала сцену с Ричардом и Дарреном на следующий день после того, как они пригласили меня обратно. Первая сцена была снята для того, чтобы Ричард, продюсер, мог увидеть, как я умела делать минет. Во второй сцене, которую мы снимали вместе, я оседлала Даррена, когда он сидел на диване, на котором он был накануне, когда я ему отсасывала.
Не уверена, была ли это легкая непринужденная манера Ричарда, которая успокоила меня, или тот факт, что мои нервы были успокоены съемками предыдущего дня (и ужином с остальными членами его киносемьи), но мне было все равно. Я просто помнила, что пришла на встречу с хорошим настроением и готовностью к работе, готовностью произвести впечатление. И я, должно быть, произвела на него впечатление.
Прошло несколько дней после съемок, и я получила письмо от своего агента с предложением другой работы. Другой продюсер. Очевидно, этот продюсер был знаком с Ричардом и был впечатлен увиденными кадрами. Предлагалась работа в сцене «девушка на девушке». Это будет моя первая связь с другой женщиной.
Вкус девушки на моем языке, когда режиссер попросил меня отлизать ей, был необычным, я это хорошо помню, но не совсем неприятным. Стала бы я делать это без оплаты? Я не уверена. Трудно сказать.
Ощущение того, как ее пальцы гладят меня внутри, с идеальной точностью попадают в мою точку G, а ее язык жадно ласкает мой клитор, когда мы меняем позицию. Стала бы я делать это без оплаты? Определенно.
Еще один день и еще одна съемка. Все еще ничего необычного от меня не требовалось. Я слышала от Ричарда рассказы о том, что могли попросить, и догадывалась, что мне повезло избежать таких просьб благодаря моему внешнему виду. Молодая и невинная. Это не открывает двери для более необычных требований. Я провела некоторое время между съемками, просматривая различные видео в интернете — их легко найти с помощью поиска на любом из основных сайтов — все они были основаны на темных фетишах. Все девушки, которые в них снимались, казались мне другими. Например, старше. Необязательно неприятные на вид, но... определенно старше. Определенно более... опытные. Может быть, это были те предложения, которые будут поступать мне через годы, если я все еще буду работать в индустрии? Буду ли я вообще работать в этой отрасли через годы? Возможно, эти электронные письма и телефонные звонки с предложением работы — это просто удача новичка? Может быть, моя карьера закончится через пару недель? А через несколько месяцев от нее останутся лишь далекие воспоминания и слегка разъебанная вагина?
Пользуйся работой, пока она есть.
В течение этих недель и месяцев я ни от чего не отказывалась. Какой бы ни была работа, я принимала ее и работала как опытный профессионал, несмотря на то, что была новичком в этой индустрии. Некоторые даже комментировали мой профессионализм, но я просто смеялась над этим.
— Новичкам обычно нужно немного больше наставничества, — заметил один из них.
Все это время я провела в театральной школе, пытаясь получить необходимый опыт, чтобы стать актрисой. Неужели я потратила столько лет впустую, когда, все это время, я могла бы просто заняться этим? Сэкономить на оплате за обучение (которую я до сих пор не вернула)? Я просто улыбалась, когда кто-то делал замечание, и благодарила их. Ричард как-то сказал, что люди продолжают обращаться ко мне, потому что я искренне милая. Очевидно, в этой индустрии таких не так уж много. Вместо этого, по его словам, порно-индустрия пропитана стервозностью и эгоизмом. Часто я задалась вопросом, приглашают ли меня из-за этого или потому, что я хорошо выполняю свою работу? Может быть, они хотели меня просто потому, что знали, что со мной будет легко работать? Никакой драмы на съемочной площадке. Я не знаю. Это также заставило меня снова усомниться в его чувствах ко мне — так же, как и тогда, когда он пригласил меня на ужин. Было ли это потому, что я была коллегой по бизнесу, или потому, что я ему понравилась? Может быть, и то, и другое. Не уверена. Никогда не узнаю.