Вот так мы и оказались здесь, на этом самом складе, где они устроили мне ад. Это имело смысл. Я предложила Гарри встретиться вечером следующего дня и назвала время. Очевидно, что проводить встречу здесь было безопасно. Если бы это было небезопасно, они бы никогда не привели меня сюда в тот вечер. Насколько я знаю, склад принадлежал одному из них, и это была единственная цель, которой он служил; четыре стены, чтобы скрыть мучительные события, которые разворачивались под крышей. Это, конечно, был лучший вариант, но даже если бы он не принадлежал им, и кто-то заглянул бы посмотреть, что я сделала (или делаю) — какая разница? Меня осудили и отправили бы в тюрьму? За решетку за то, что я добивалась справедливости, которую, по моему мнению, эти ублюдки заслуживали. Моя жизнь все равно закончилась. Это было в тот момент, когда они впервые прикоснулись ко мне. Я была не против сесть в тюрьму. Правда. Я особо и не пыталась скрыть преступления, которые совершала. Мне было все равно, если бы их обнаружили. Черт, я хотела, чтобы их обнаружили. Я хотела, чтобы они послужили предупреждением для таких ублюдков, как Том и Гарри, которые считают, что имеют право совершать такие злодеяния, как со мной. Чтобы они знали, что люди не боятся противостоять им, и что, если они будут продолжать свои зверства, то кончат, как эти ублюдки.
Вспоминая дом Тома, продолжая смеяться над Гарри, с трудом продвигающимся по полу, я помнила, что бензопила, молоток и цепи были не единственными вещами, которые я забрала из, казалось бы, милого семейного гнездышка. Зная, какую боль я хочу причинить, я вернулась туда, где медленно гнил его труп, и взяла ножи, которыми я его убила. Быстро оглядевшись по сторонам, в ящиках, чтобы посмотреть, нет ли еще чего-нибудь полезного, я нашла секс-игрушки. Больше, чем мне было нужно: дилдо разных форм и размеров, насадки, увеличители пениса; у него была целая коллекция. Я взяла самый большой из фаллоимитаторов и пробку, и это все. Не убирая за собой, я выбежала из его дома, когда еще не наступили сумерки. Держась ближе к стенам, я поспешила к своей машине в соседнем тупике так быстро, как только могла, учитывая лишний вес сумки на плече и бензопилы в руках. Я закинула вещи в багажник и помчалась оттуда, чтобы в последний раз вернуться в собственную квартиру.
— Это был первый раз, когда я вернулась в свою квартиру после той ночи, — сказала я Гарри без всякой другой причины, кроме как для завершения истории. Последний фрагмент картины, который, как мне казалось, он заслуживает увидеть. — Латексный кошачий костюм, вот этот, тот самый, который ты заставил меня надеть той ночью — он лежал на полу, где я бросила его, когда переодевалась, пока добрая самаритянка ждала меня в машине. Мне показалось уместным надеть его на нашу встречу, ты не находишь?
Гарри все еще не отвечал мне, он все еще был слишком занят, пытаясь совершить свой обреченный на провал побег. Учитывая, как далеко ему удалось затащить себя, я не могла не задаться вопросом, знает ли он, что это бессмысленно. Действительно ли он верил, что у него что-то получится?
— Я с нетерпением жду этого, — сказала ему, — чтобы убить тебя. Единственное, что меня беспокоит, это то, что я знаю, что не только вы с Томом заслуживаете смерти. Другие мужчины — вуайеристы на съемочной площадке — они тоже заслуживают смерти. Если они рады платить за то, чтобы смотреть, как кого-то пытают и убивают, тогда они заслуживают всего того, что уже получили вы. То же самое, что и вы с Томом. Меня бесит, что они думают, что им все сошло с рук. Не уверена, что Том говорил правду, когда сказал мне, что вы не храните их данные, но, чтобы ты знал, когда ты сдохнешь, я заберу водительские права из твоего бумажника, те, что я нашла, когда раздевала тебя, и обыщу твой дом сверху донизу. Любые следы этих ублюдков или людей, которые любят заходить на твой сайт... Я буду преследовать их. Я сделаю все возможное, чтобы найти их и причинить им боль. Если Том говорил правду, и у вас не осталось их контактов, или я не могу их найти — что ж, думаю, это конец. Им все сойдет с рук. По крайней мере, я могу лечь в могилу, зная, что вы больше никому не причините вреда. Я могу умереть, зная, что ты гниешь в специальном месте в аду. Как ты и заслуживаешь.
Гарри закричал. Никаких извинений. Никакого оскорбления. Ни просьб о пощаде. Просто крик.
Последние несколько часов в квартире, перед тем, как отправиться сюда, чтобы подготовить склад к приезду Гарри... Они прошли в размышлениях обо всем, что я хотела с ним сделать. Бензопила была грандиозным финалом. Идеи о том, как трахать его задницу фаллоимитатором, заточенным до остроты, чтобы скоротать время, молоток, чтобы изуродовать его тело, привязать его к столбу — все было продумано и спланировано. Я даже достала навесные замки из своих чемоданов, чтобы он не смог освободиться от цепей.
* * *
Я припарковала машину за углом от склада. Я не хотела, чтобы Гарри напугала незнакомая машина, припаркованная у входа. До нашей встречи оставалось два часа. Опять же, если бы Гарри пришел раньше, это не имело бы значения. Я бы уже была там и ждала. Я не могла представить, что он появится так рано. Может быть, за тридцать минут или около того до назначенной встречи, но не за два часа.
Отнесла вещи на склад — забралась туда через разбитое окно на заднем дворе, и свалила все в подсобке. Основной этаж склада был пуст, если не считать небольшого мусора в углу. Кровать, которая использовалась во время нашей последней встрече, отсутствовала, и, очевидно, что не было никаких следов камер. Конечно, нет — они бы не оставили ни одной из них. К счастью, я захватила с собой свою камеру. Конечно, она была не такой навороченной, как те, которыми они пользовались, но все же это было лучше, чем ничего. Хоть что-то, по крайней мере, чтобы запечатлеть наш момент вместе. Что-то, по крайней мере, дающее мне возможность позже, если я смогу разобраться или найти его компьютер, загрузить на их гнусный сайт.
План был относительно прост. Спрятав свои вещи, я собиралась затаиться в ожидании, чуть в стороне от двери склада. Там был только один «нормальный» вход, так что было нетрудно услышать, когда он войдет. Я ждала, пока он войдет в здание, и ждала, пока дверь закроется. Затем, и только затем, я бы бросилась на него и ударила молотком. Надеюсь, одного удара будет достаточно, чтобы вырубить его, но в худшем случае его будет достаточно, чтобы оглушить. И второй удар, может быть, третий, лишит его сознания. На самом деле, в худшем случае, один удар мог убить его, но у меня не было другого выбора, кроме как попытаться. В конце концов, у меня не было другого способа обездвижить его.
Господи, надеюсь, это его не убьет.
Только теперь, когда я стояла на месте и терпеливо ждала, я начала паниковать по поводу своего плана. Мой мозг играл в игру "что если". Что если он увидит меня прежде, чем я успею ударить его? Учитывая, что я прижата к стене рядом с дверью, которой в которую он войдет, вполне возможно, что он меня увидит. Что, если ему удастся выхватить у меня молоток? Что если он придет не один? Что, если с ним будут еще люди? Я не смогу отбиться от них всех. Мое сердце билось сильно и быстро, когда ручка двери наконец повернулась.
Вот он.
Момент, которого я так долго ждала.
Я крепко сжала молоток и приготовилась.
* * *
— Остальное ты знаешь, — сказала я Гарри. — Ты упал, как мешок с дерьмом. Я думала, что убила тебя. Я поняла, что это не так, только когда пощупал твой пульс. Как и планировалось, ты просто отрубился. На достаточно долгое время, чтобы я успела приковать тебя к столбу — нелегкий подвиг, могу тебе сказать. Достаточно долго, чтобы переодеться в латексный костюм. Достаточно долго, чтобы мечтать о том, что я собираюсь с тобой сделать. Достаточно долго, чтобы вспомнить об этом моменте.
Я улыбнулась. Мы были здесь. Момент, которого я ждала.
Включила бензопилу. С громким ревом мотора пила завибрировала в моих руках. Я начала смеяться, приближая ее все ближе и ближе к его прямой кишке. Он начал кричать еще до того, как она коснулась его кожи. Музыка для моих ушей, что, несмотря на рев лезвия бензопилы, я все еще могла прекрасно слышать крики.
— Пошел ты! — крикнула я, вдавливая пилу в его плоть.
Его крик полностью изменил тональность — такую тональность я никогда не слышал раньше, когда кожа срывалась с его тела, разбрызгивая брызги крови. Я снова закричала.
— Да пошел ты!
Я надавила на бензопилу; бензопила не сопротивлялась, прорезая его кожу, будто его тело было ничем. Пила прорезала кожу, потом мышцы, а потом кости. Я слегка отстранилась, затем снова надавила и снова отстранилась, трахая его задницу сверхмощным наконечником пилы. Могла бы пройти через все его тело, если бы захотела, но — нет — это было слишком просто. Я вытащила бензопилу и перевернула его тело так, что он оказался на спине, членом вверх. Его тело билось в конвульсиях, кровь лилась сзади него на пол. Он практически мертв, так что я могу только надеяться, что он все еще чувствует боль. Я прижала бензопилу к его гениталиям и позволил мотору сделать свою работу. К тому времени, когда я подняла пилу обратно, от его пениса остались лишь клочья кожи. Он не кричал. Я посмотрела на его лицо, его тело все еще яростно тряслось, а глаза закатились к затылку. Кровь и слюни текли из его рта. Это чертово лицо. Я все еще могла представить выражение его лица, когда он отстегивал меня от кровати, его самодовольную ухмылку, когда он шептал, что теперь я свободна... Без колебаний я поднесла бензопилу к его лицу и сделала движение вверх — осторожно, не слишком глубоко. Я не хотел отрывать ему голову. Только лицо. Оно оторвалось одним цельным куском, не оставив ничего, кроме идеального сечения внутренней части головы... Рот, теперь беззвучный, язык, висящий там, глазницы с разрезанными глазными яблоками, все еще сидящими внутри, и мозг — передняя часть, отрезанная вместе с чертами лица. Я выключила бензопилу вовремя, чтобы услышать его последний гортанный вздох. Почти уверена, что он уже был мертв. Абсолютно уверена. Вдох, без сомнения, был последним выдохом воздуха, который он уже втянул. Ничего больше и ничего меньше. Жаль, но я бы хотела, чтобы он почувствовал все это. Он заслужил это.