— Она была единственной, кто не был рад видеть меня за столом, — защищала я свое обвинение.
— Вот этот человек поет тебе дифирамбы перед всеми, хотя на самом деле ему следовало бы провести вечер, воспевая ее. Ты идиотка. Чертова идиотка. Ты ведь знаешь это, верно? Это была не эта Джоди и не твой агент... — он начал смеяться. Без сомнения, он видел панику на моем лице. — Что ты наделала? — спросил он, улыбаясь.
Я отошла от него и вернулась к рабочему столу, где меня ждал мой собственный сэндвич и без наркотиков напиток. Стояла спиной к Гарри, чтобы он не видел моего лица.
Что я натворила?
Глава 6
АГЕНТ УВОЛЕН
У меня было много пропущенных звонков от моего агента. Я знала, почему он звонил. Почему они все звонят. Они хотели найти меня. Хотели выследить меня, чтобы закончить начатое и заснятое на пленку до того, как я успею обратиться в полицию и рассказать о случившемся. Они не нашли бы меня здесь, не в доме моих родителей.
Мама и папа инстинктивно поняли, что что-то было не так. Синяки, которые были видны, уже зажили, а те, что не полностью, были скрыты от их глаз джинсами и рубашками с длинными рукавами. Но они не спрашивали, в чем дело. Я выросла в семье, где проблемы не обсуждались, если только сам человек, испытывающий проблемы, не поднимал их; а я не собиралась этого делать. Даже если бы я захотела, с чего бы я начала? Как много мне пришлось бы им рассказать?
Они не знали, чем я занималась последние несколько месяцев, и, надеюсь, никогда не узнают. Это должен был быть мой маленький грязный секрет — не то чтобы я стеснялась этого. Поначалу я опасалась стать актрисой такого рода, но эти опасения вскоре исчезли, чем больше ролей я брала на себя и чем больше узнавала о том, как работает эта индустрия. Однако то, что я спокойно к этому относилась, не означало, что остальные члены «нормального» общества были бы такими же. Они бы заклеймили меня (неправильно) такими титулами, как «проститутка», «шлюха», «шалава» и «бл*дина». Мама и папа сказали, что если я захочу поговорить, то знала, где они находятся.
У меня разрывалось сердце от невозможности рассказать им о том, что произошло. Я чувствовала, что мне нужно выговориться, но знала, что не смогу, если только не совру об обстоятельствах произошедшего, а я не хотела врать. Больше не хотела.
Несмотря на то, что я была в безопасности со своими родителями и вдали от города, чувствовала себя как в ловушке. Я не могла выйти из дома, боясь, что они найдут меня, и не могла остановиться от воспоминаний событий, которые произошли; мой разум, казалось, мучил меня, не давая забыть и постоянно задавая вопросы о том, как это произошло. Каждый раз на этот вопрос я получала один и тот же ответ: это произошло из-за него. Мой агент.
Я догадалась, что ему предложили огромную сумму денег, возможно, ту, которая изначально обсуждалась как моя собственная оплата. Судя по тому, как прошел вечер, у них не было намерения платить мне, так что было бы уместно, чтобы он получил эти деньги. Единственное, чего я не могла понять, или обдумать, так это почему он согласился на это. Конечно, он заработал бы больше, сохранив мне жизнь.
Стала известной в индустрии, и все больше продюсеров стремились работать со мной. Наверняка, включая его комиссионные, мы оба могли бы заработать приличные деньги? Единственным ответом, который я могла придумать, была возможность того, что его жадность зациклилась на том, что этот платеж, самый большой из всех, что мне когда-либо предлагали, был авансовым. Ему не нужно было ждать. Ему не нужно было продавать меня продюсерам. Он просто должен был заставить меня поставить подпись на пунктирной линии, а затем — готово — все. Деньги будут его, как только они закончат со мной.
От одной мысли о его предательстве мне становилось физически плохо. Тем более, когда я задавалась вопросом, скольких еще женщин он повел по этому темному пути. Сколько других девушек побывали там, где побывала я, но не были столь удачливы? И как только эти мысли улетучивались из моей головы — все, о чем я могла думать, это причинить ему боль. Не только ему. Всем им. Всем, кто был вовлечен в сделку и производство. Я хотела, чтобы они страдали так же, как и я. Хуже.
Ночи были наполнены разбитыми снами; кошмарами, в которых я снова и снова переживала эту сцену. Каждый раз, когда я просыпалась, а затем, наконец, снова погружался в сон; сон, казалось, возобновлялся с того места, где он был изначально оставлен. От него не было спасения. Я ничего не могла сделать, чтобы остановить его воспроизведение в моем подсознании. И каждый раз, когда я заново переживала эти моменты, я всегда чувствовала боль и страдания, которые мне пришлось пережить. В этом состоянии сна они, казалось, только усиливались.
Дни и ночи сливались в одно целое. Не помнила, как часто мама и папа заходили в комнату, чтобы проверить, как я себя чувствовала, не нужно ли мне чего-нибудь. Они оба знали, что я не ела нормально после возвращения домой в тот вечер. Просто не хотела есть. Тошнота в желудке никак не хотела уходить. Я чувствовала себя неспокойно. Неудивительно, что через несколько недель я начала чувствовать себя плохо. Без нормального питания мое тело начало подводить меня. Чувствовало себя подавленным.
* * *
— Что ты сделал со своим агентом?
Гарри все еще смеялся; его смех отвлек меня от моих мыслей.
Он знал, что я сделала со своим агентом. С ним обошлись так же, как и с остальными. Он получил то, что, по моему мнению, он заслужил. То, что, как я ошибочно полагала, он заслужил. В животе у меня снова заныло.
— О, Боже, — продолжал смеяться Гарри, — это слишком хорошо. Ты сделал это, не так ли?
Не говори этого. Пожалуйста, не говори.
— Это просто бесценно! — он пытался перестать смеяться. — Скажи мне, что я ошибаюсь. Скажи, что ты не... — сделал паузу, ожидая, что буду отрицать это, но я не могла. Он знал это, и я знала это. — Ты убила его.
Поспешила к столбу и плюнула ему в лицо, гнев взял верх.
— Пошел ты! — шипела я.
Даже когда моя слюна стекала по его лицу, он продолжал смеяться надо мной.
— Ты убила невинного человека. А ты думаешь, что выполняешь какую-то миссию правосудия. Долбанутый борец с преступностью, вершащий правосудие над мировым злом, — поддразнивал он меня, — но посмотри, что ты натворила. Ты не лучше меня. Нет, не так, ты хуже меня. Я никогда никого не убивал, — а затем продолжил: — Так как же это работает? Ты не можешь стоять здесь и читать мне проповеди о правах и несправедливостях мира, когда ты не лучше меня — когда ты хуже...
— Заткнись, бл*ть!
Я полезла в сумку и вытащила молоток. Приставила его к голове, угрожая показать ему, как легко было бы проломить его череп.
— Просто сделай это! — крикнул он. — Если ты собираешься это сделать, сделай это, мать твою! Избавь меня от страданий.
Я отдернула молоток.
Умно.
Он почти поймал меня. Вернее, мой характер чуть не взял верх надо мной.
— Ты не можешь этого сделать, да? Ты чертовски жалка.
Покачала головой.
— Ты думаешь, это будет так легко? Я так не думаю, — уронила молоток на пол, и он упал с грохотом, который эхом разнесся по большой комнате. — Я вижу, что ты пытаешься сделать, и понимаю, почему ты это делаешь, но... у нас целая ночь вместе, детка, и... — я указала на камеру, — ...люди захотят, чтобы мы устроили для них шоу. Нам есть о чем поговорить, и нам есть что сделать.
— Выпусти меня отсюда! — закричал он на меня, снова загремев цепями.
Я сладко улыбнулась и придвинулась ближе, пока мой рот не оказался рядом с его ухом. Я нежно дула, шепча каждое слово.
— Хочешь знать, как я убила своего агента? — промурлыкала я.
Меня беспокоило, что я убила человека, который не имел никакого отношения к случившемуся, но я не могла позволить этому проявиться. Только не снова. Мне нужно было, чтобы он поверил, что я способна его убить.
* * *
Мой агент, Фрэнк, открыл дверь в свою квартиру и выглянул в коридор.
— Есть кто-нибудь? — спросил он.
Я была там. Молчала. Прижалась к двери соседской квартиры, чтобы меня не заметили. Я постучала в дверь своего агента и отступила туда, где меня не могли увидеть.
— Это не смешно! — крикнул он.
И не пыталась быть смешной. Я пыталась заставить его выйти из квартиры. Я хотела, чтобы он прошел до самого конца коридора, чтобы он заглянул в следующий, который вел к лифтам и лестницам. Вот почему я спряталась в тени. В той стороне, где я пряталась, не было выхода, поэтому Фрэнк даже не глянул в мою сторону.
— Отвали! — крикнул он, возвращаясь в свою квартиру.
Черт.
Не вышел. Не рискнул дойти до конца коридора в попытке поймать возможных проказников. Я терпеливо ждала. Стучать сейчас не имело смысла. Не сейчас, когда он так близко к двери. Я знаю, что он будет ждать другого стука (моего четвертого). Что он будет пытаться подловить меня. Я должна была быть терпеливой. Подождать, пока он уйдет и снова устроится поудобнее. Мысленно отсчитывала минуты и ждала, когда пройдет пять из них. Этого должно было хватить. Это должно было дать ему достаточно времени, чтобы вернуться к тому, чем он там занимался. Я оставила свой рюкзак на полу, рядом с дверью, где ждала, и прошла к следующей двери. Снова, как и в предыдущих случаях, я ударила в дверь сжатым кулаком. Три удара, и поспешила вернуться в свое укрытие и стала ждать.
Дверь снова открылась. Фрэнк не звал, но я все равно слышала, что он кипел от мысли, что кто-то его разыгрывал. И тут я услышала то, чего ждала: шаги. Я осторожно выглянула из-за угла и заметила, что он уходит в сторону коридора с лифтами. Воспользовалась случаем и схватила с пола свою сумку, а затем бросилась в его квартиру.