— Твоя мать сказал, что ты пошел в кино.
Я объяснил, что прошу ее говорить так, когда хочу остаться один.
— А, так твоя мать тоже лжет!
— Совершенно верно, — сказал я ему. — Я происхожу из длинного рода лжецов.
19.2
— Понимаете ли вы, как вы близки к проигрышу?
— Не имею об этом ни малейшего представления.
— Вы осознаете, что случится, если вы проиграете?
— У меня есть прекрасная идея, как этого избежать.
19.3
Я повесил трубку телефона. Мать, шаркая тапками, вошла в мою комнату.
— Где ты был прошлой ночью?
Я ответил, что был в Форшорс со своими одноклассниками.
— Но Бобби все время звонил, хотел узнать, где ты, — сказала она. — Он был очень этим озабочен.
Я должен был быстро что-нибудь придумать.
— Ну, мама, если бы ты видела Бобби прошлой ночью, ты бы все сразу поняла. Видишь ли, он объелся грибов[68] и был совершенно не в себе. Выглядел очень забавно — такой весь пафосный.
После легкого завтрака я поднялся по лестнице в свою старую комнату и занял наблюдательный пост у окна, выходившего на Тридцать третью авеню. Был почти полдень, и смартовский «линкольн» мог появиться с минуты на минуту. В руках у меня была папка, которую мне дала Нетти семь лет назад, — та самая, с архивными документами и фотографией. Я раскрыл папку и разложил изображения на швейной машине матери — в порядке, который казался мне наиболее логичным. В какой-то момент сестра просунула голову в дверь и спросила, что я собираюсь надеть на заключительную встречу выпускников. Я ответил, что ничего, потом спросил, не хочет ли она взглянуть, чем мы с Нетти занимались, когда были детьми. Но сестра ответила, что у нее нет времени.
Чуть позже заявился Карл.
— Эй, приятель, я очень опечален тем, что узнал о Нетти. У меня была сестра, которая погибла в ее возрасте. Утонула. Если вдруг захочешь поговорить об этом, я всегда готов. Только скажи.
И прежде чем я успел что-нибудь ответить, исчез.
Последней заглянула в комнату мама. Но она ничего не сказала. Я слышал, как она вошла, но даже не оглянулся. Я знал, что она плачет.
Я взглянул на часы: 12.40. Где же, блядь, она? Хммм… Может быть, они сначала заехали в больницу? Я повернулся, чтобы спросить об этом маму, но она уже ушла. Я вернулся к наблюдению за улицей и тут наконец увидел долгожданный «линкольн». Я сбежал вниз по лестнице, сел на велосипед и быстро поехал к дому Смартов. Но почти доехав, я — в силу некоторых причин — остановился.
Из-за самшитовых деревьев я видел, как судья и миссис Смарт вышли из машины. Дунк открыл заднюю дверцу, взял Нетти на руки и понес ее в дом. Миссис Смарт тем временем открывала дверь дома. Нетти выглядела ужасно, в миллион раз хуже, чем после хирургической операции в десятом классе. Когда Дунк стал подниматься по ступеням, я увидел, как голова Нетти перекатилась через его плечо и безжизненно повисла. Ее глаза были широко раскрыты, лицо белее мела. Если бы она не была в полной отключке, я бы подумал, что она внимательно смотрит прямо на меня. Блядь — я был совершенно уничтожен!
19.4
— Почему вы были уничтожены?
— Я был уничтожен всем, что происходило. Я был уничтожен тем, что происходило с Нетти. И я был уничтожен тем, что ничего не могу изменить. И еще, я думаю, я был уничтожен тем, что вдруг потерял веру в ее выздоровление.
— Были какие-нибудь другие причины?
— Да, еще я был уничтожен ее последним письмом. Было совершенно очевидно, что она потеряла ко мне всякий интерес.
— Не беспокоились ли вы о своем собственном положении? Об отношениях с полицией? С Флинном?
— Нет, больше нет. Все это перестало меня волновать, когда я увидел Нетти.
19.5
После этого я поехал на велосипеде в город. Никогда раньше не ездил по городу на велосипеде. Не то чтобы я чего-то боялся или что-нибудь в этом роде — просто никогда даже не думал о такой возможности. Теперь же, когда я увидел Нетти в ее нынешнем состоянии, мне хотелось чего-нибудь совершенно нового, отличного от всего, что бывало раньше. Еще я хотел раз и навсегда разрешить для себя загадку смерти Робина. Я хотел начать жизнь заново и размышлял, чего же я в действительности хочу, что собираюсь сделать со своей жизнью.
Я выжимал из велосипеда все, что мог, — крутил педали вдвое быстрее обычного. Когда я был уже недалеко от Робинова дома, рядом со мной остановился фургон. Новый «аэро-стар». На дверце надпись: «Дом на Бругтоне — для молодых взрослых». Под надписью — логотип: штриховой набросок старого, викторианской постройки, дома, который можно было легко узнать, поскольку на всем Западном побережье оставалось только шесть таких домов. Я вспомнил угол Дейви и Бругтон-стрит, где еще пару месяцев назад можно было снять проститутку. Этот дом был недалеко от того места. Я решил для себя снять этот и другие такие дома на пленку, потому что от них, несомненно, скоро ничего не останется — как и от многого другого в этом городе.