— У тебя сломался термостат или что? — поинтересовался я, снимая свитер.
— Нет, — ответила она, затушевывая нижнюю часть червя.
Я подошел к окну. Отдернул занавески. Передо мной лежала пустая подъездная дорожка.
— А где твои родители?
— Мама в Сиэтле, поехала за покупками, а отец выступает на каком-то собрании адвокатов, — ответила она и добавила: — Брат поехал с матерью, он хочет электрическую гитару. В Штатах они дешевле, ты знаешь.
— Спасибо, что сказала, Нетти. Я не знал.
— Кроме того, — продолжила она, — он не хотел, чтобы я видела, как он выходит из музыкального магазина, поэтому… — Стул Нетти скрипнул. Я чуть сместил взгляд и поймал ее отражение в стекле: она приближалась… — Поэтому, кроме нас двоих, в доме никого нет.
Я почувствовал жар, идущий от ее тела, совсем как днем раньше, в зарослях ежевики. Но на этот раз что-то изменилось. На этот раз что-то должно было свершиться. Я это чувствовал. Положил руки на подоконник, дунул на стекло, отчего оно затуманилось. Нетти подошла, встала рядом, тоже дунула, но ее пятно по размерам на порядок превзошло мое.
— Знаешь, что я нашла в кабинете отца? — На затуманенном стекле она нарисовала птичку.
— Что? — Я с радостью нарушил затягивающуюся паузу.
— Картинки. — К птичке прибавился червяк, нарисованный ее ногтем.
— Да? Какие картинки? — спросил я, надеясь, что она хоть что-то да объяснит.
— Картинки, которые могли бы понравиться мистеру Биллингтону. — Она провела пунктирную линию от глаза птички к червяку. Так вот, значит, в чем дело! — Да, они лежали в папке под записями, которые он делал на судебных процессах.
— Странное он выбрал место для хранения таких картинок, — заметил я, не зная, что и сказать, гадая, неужто все мужчины занимаются чем-то таким, о чем я, двенадцатилетний мальчишка, не имею ни малейшего понятия. Нетти улыбнулась. Я чувствовал, как она вглядывалась в меня, изучала, ожидая какой-то реакции. — Готов спорить, твоя мать закатила бы скандал, если б наткнулась на них, да? — Я надеялся разговорить ее.
— Нет. Она знает, что они были вещественным доказательством на каком-то процессе, — бесстрастно ответила Нетти.
Я рассмеялся, словно услышал отменную шутку. Нетти как-то странно посмотрела на меня, никак не прокомментировав мой смех. Я увидел, как опустился уголок ее рта.
— Так что пойдем их посмотрим, — она оторвалась от подоконника, — если только ты не трусишь.
Темный и зловещий кабинет судьи Смарта пах, как трубка. Внутри я не бывал. Дважды в жизни проходил мимо. Первый раз — в ванную, по малой нужде, второй — помогая Нетти и ее матери нести ковер. Оба раза сквозь приоткрытую дверь видел серебряную макушку судьи и изумрудно-зеленую настольную лампу, которая светилась как фонарь.
Нетти включила лампу, отчего деревянные панели стен еще больше потемнели.
— Ты никогда тут не бывал, не так ли? — спросила она, прекрасно зная ответ.
— Ты уверена? — ответил я вопросом, лишь бы что-то сказать, дать понять, что я сохраняю самообладание. Нетти поднялась на цыпочки и вытащила большую папку с одной из внушительных полок. Вертанув при этом задницей.
— Начнем с этой. — Она положила папку на стол.
Я прочитал: «КОРОНА ПРОТИВ УИТЛОКА, СТОУКСА И МАРШАЛЛА».
— Это как-то нехорошо… — Меня испугал логотип провинциального суда.
— Разве тебе не интересно, чем мой отец зарабатывает на жизнь? — произнесла она, раскрывая папку.
Я увидел глянцевую, восемь на десять дюймов, фотографию мальчишки с веснушчатым лицом, который сидел на пне обнаженный, если, конечно, не считать за одежду большущие резиновые сапоги.
— Этим он на жизнь не зарабатывает, — сказал я, глядя на мальчика на фотографии. — Это всего лишь вещественное доказательство в этом процессе.
Нетти перевернула фотографию, чтобы открыть другую. Вновь мальчишка с веснушчатым лицом. Но на этот раз он сидел, широко расставив ноги, а перед ним устроилась на корточках девочка, также примерно нашего возраста, оглядываясь через плечо на камеру. С большими черными глазами, каштановыми локонами, а ее маленький ротик посылал поцелуй тому, кто фотографировал. Между большим и указательным пальцами правой руки девочка зажимала пенис мальчика, тянула к себе, растягивала, как эластичную ленту. На лице мальчика отражалось удивление, как у Аль-фальфы в «Маленьких негодяях». Нетти перевернула и это фото. Теперь мальчик стоял боком, а девочка, по-прежнему на корточках перед ним, все тянула пенис, а языком касалась нижней части мошонки мальчика. Под этой фотографией лежала еще одна: крупный план рта девочки, охватывающего пенис взрослого. От напряжения, которое читалось на ее лице, мне стало дурно.