Еще одна очень важная для меня мысль: в один прекрасный день мне стали неинтересны почти все мои друзья и знакомые. Я вдруг почувствовал, что мне с ними скучно. Вот почему я всегда гуляю один. Таков мой экзистенциализм. Я знаю, он какой-то вялый, ни рыба ни мясо. Может, под стать мировым тенденциям, от которых не спрятаться? Сегодня все такое пресное и поверхностное. И я тоже все пытаюсь найти глубину, но нигде ее пока не нахожу. Кажется, еще лет пятьдесят назад Милан Кундера писал про невыносимую легкость бытия. Неужели ничего не изменилось, или изменилось так мало, что по большому счету ничего не изменилось?
Анна рассказывает, что случилось перед вылетом в Москву
Я в Москве, только что вернулась со своего острова, привыкаю к городу и квартире. Не думала, что после всего десяти дней так сильно отвыкну от привычных условий, в которых жила годами. Чувствую себя довольно разбалансированной. Но все равно рада, что съездила. Десять дней относительного спокойствия. И, главное, новых впечатлений. Плюс неплохая смена обстановки… Побывала на всех островах архипелага, включая самый западный, Эль Хиерро, Isla Meridiana, остров, по которому когда-то проходила линия разделения на миры, на все эти часовые пояса, и, быть может, до сих пор что-то там проходит; остров, когда-то бывший концом света для древних греков, крайней западной точкой Европы, если не ошибаюсь. О нем еще писал Умберто Эко в своем «Острове накануне». Для меня Эль Хиерро тоже стал краем моего мира: я полюбила Старый Свет и не захотела из него выезжать, хотя какое-то время мечтала о той стороне, где Бразилия и Мексика. Стоя на западном краю Эль Хиерро, я думала о том, что, возможно, никогда не пересеку этой точки… Впрочем, кто знает. Я вечно даю какие-то обещания, а потом их нарушаю. Как, например, с тем серфером.
Я думала, что презирала его, а в итоге не смогла устоять перед ним. Правда, сдалась я достойно, сама став самцом, охотником. В последнюю ночь перед отъездом я выманила его из отеля, в котором он жил, и буквально набросилась на него. Мы трахались на пляже, когда уже там никого не было, мы трахались у него в номере, а его девушка ― та гладкая афродита, которая, по его словам, ему уже надоела, все звонила и звонила ему на мобильный, засыпала его эсэмэсками, пока он не отключил звук. Впрочем, эти звонки и эсэмэски были отличным фоном для нашей внезапной страсти. Он сказал, что я ― особенная, что он сразу это понял, как только увидел меня. А я лежала и смотрела в какую-то одну мне видимую точку на потолке; в своих мыслях я была далеко, уж точно не на Лансароте; и я уже не была от него без ума. Да, я лежала в его в номере, в его постели, на несвежих простынях, еще хранивших запах волос афродиты, вплотную к нему, трогала его обмякший член, гладила его загорелое тело и думала о чем-то другом, точнее, о ком-то другом. Я думала о том парне, что бродит по улицам огромного города в ожидании встречи со мной, города, в который я вернусь следующим утром. Сумасшедшее количество секса в ту ночь – впервые за долгое время ― успокоило меня и направило в нужное русло. Я хотела поблагодарить серфингиста. Хотела сказать «спасибо» этому гладкокожему животному с неторопливыми, плавными и уверенными движениями. Именно это молодое и спокойное тело помогло мне отчетливо, до мельчайших деталей, словно в кино на огромном экране, увидеть самое главное – подвижное лицо того парня, которого я случайно встречала в Москве, раз пять или шесть, а может, четыре или всего три…
Я сидела рано утром в аэропорту, в кафе, в ожидании самолета на Москву; я только что выкурила свою привычную третью сигарету после двух эспрессо; по радио крутили песню Тины Тернер Foreign Affair про курортный роман где-то на юге Европы, в красивом и романтичном месте… Я вспомнила серфера и мысленно поблагодарила его, словно он был моим наставником, этот простой паренек 20 лет, с гладким телом и неутомимым членом. Никогда не знаешь, кто поможет понять самое важное. А я думала, что это будет мужчина с внешностью Уэльбека!