– Это было… несерьезно. Прости, если тебя это задело!
– Задело? Да мне плевать! Ты даже выложила его в интернет. Значит, гордишься. Я польщен. Ведь так? Знаешь, я хотел сказать тебе что-то очень важное: твоя пизденка… Она пахнет улиткой. Да-да, именно улиткой!
– Я не буду больше слушать этот бред. Уходи сейчас же, прошу тебя.
– Конечно, уйду… И да, ты права, это полный бред, ведь улитки не пахнут! Больше я тебя не потревожу. Не беспокойся.
Сказав ей это, я спускаюсь по лестнице, не вызывая лифт. На седьмом этаже останавливаюсь, мне снова бьет в нос воображаемый улиточный запах, член встает, я вспоминаю алые полосы на ее спине от ударов ремнем, маленькие груди, лобок с густой растительностью, по-особенному пахнущий, угловатое, почти подростковое тело и этот нелепый розовый пеньюар, который я только что видел… Я не могу удержаться, расстегиваю джинсы и начинаю онанировать, закрыв глаза. Когда я кончаю, одна из дверей на этаже открывается, из нее высовывается знакомая старушка, расплывается в улыбке и спрашивает:
– А вы к кому?
Хорошо, что я успеваю спрятать член в джинсы; правда, сперма выливается в трусы, там липко и гадко, как в тот раз, когда я кончил в кафе. На пол ничего не упало, но я все равно достаю из кармана салфетку и протираю его. Не ответив и улыбнувшись старушке, я приветливо машу ей рукой и спускаюсь по лестнице. У подъезда выбрасываю в заплеванную урну грязную салфетку, пахнущую улиткой.
Анна комментирует «молочное» видео
Я умилилась «сдержанной» хвастливости того чувака, что выложил видео с глубоким «молочным» минетом. В конце него появились «титры»: в них готическим шрифтом сообщалось, что его подружка ― самая лучшая deepthroat bitch. Он даже написал ее имя, дескать, ей это видео посвящается. Должно быть, она польщена. А он – настоящий романтик!
***
Анна вспоминает одну музу, про которую давно где-то читала. Она вдохновляла многих европейских мыслителей, поэтов и писателей, правда, плохо кончила – рано умерла. Так вот, в период ее скитаний по Европе, она, в числе прочего, жила в Берлине у одного знаменитого доктора, писавшего книги про различные психопатические состояния, в его квартире в дорогом буржуазном районе. Однажды он поставил ее на четвереньки и надел ошейник. В другой раз он скормил ей бутерброд с собственным дерьмом. Нравилось ли ей все это? Анна зажмурилась от чего-то – то ли от отвращения, то ли силясь понять, насколько все это унизительно и унизительно ли вообще, особенно если ты – муза…
Анна задает важный вопрос
Вспоминая ту женщину-музу, что ползала на четвереньках и ела бутерброд с говном, я вдруг спрашиваю: зачем все это? Зачем некоторым людям, тем более просвещенным европейцам, нужны подобные извращения? Им что, заняться нечем, или их жизнь настолько размеренна, скучна и упорядочена, что надо обязательно пойти на какое-то пусть небольшое, но извращение? Русскому человеку этого не надо. Он и так непредсказуемый, излишне эмоциональный, не умеющий себя контролировать. Хаос ― его стихия. Эти огромные территории, навевающие тоску и желание напиться. Русскому человеку не нужны мелкие извращения типа молочного минета или бутерброда с говном. Ему подавай либо крупное помешательство, истерию, хаос, либо как контраст хаотичности и безумию – исступленную духовность, страстную веру, когда он начинает проповедовать всем и вся. Я тоже русская: исступленно поверив в свою порноманию, отдавшись ей, я разобью себе лоб от усердия, принесу себя на ее алтарь всю без остатка, без экономии и думах о выгоде, с типично русской жертвенностью. Я сделаю все, пойду до конца, но… Зачем, для чего и для кого? Неужели в этом есть какой-то смысл? Неужели это сакральная жертва, которую я должна принести, как та муза, которая терпела лишения и издевательства ради некой высшей цели?
М становится живой машиной
После встречи с Незнакомкой на меня наваливается хандра и тоска. Я по-прежнему не разговариваю ни с кем на работе, не встречаюсь с друзьями. Но теперь каждый вечер после окончания рабочего дня я опять, как раньше, до поздней ночи брожу по городу, потом спускаюсь в метро и еду на последнем поезде домой. Дома, поев наскоро, иду в душ, машинально мастурбирую, потом падаю на кровать и засыпаю. Я и правда чувствую себя живой машиной, но этот распорядок дня – гораздо более приятный, чем сидение в интернете или разговоры ни о чем с друзьями и знакомыми. Я, честно говоря, доволен таким времяпрепровождением. Получается, что я люблю свой сплин.
Анна клянется не смотреть больше порно