И он жалобно посмотрел ей в лицо своими неотразимыми голубыми глазами и с тем ангельским выражением, которое в свое время зачаровало ее и которому она сопротивлялась все прошедшие годы. Он просил у нее прошения.
— Господи… — Она опустила голову и зарыдала во весь голос. Слезы текли у нее по щекам. — Это все сейчас не важно. Это вообще не имеет значения.
Она с трудом понимала, кто кого сейчас должен прощать. Ей хотелось сказать, что она его любит, но слова застревали в горле. Слишком много лицемерия даже сейчас.
Он выпустил ее руку и закрыл глаза. Казалось, он не хочет видеть жену, хочет наконец отдохнуть… А может быть, само ее присутствие невыносимо для него? Кто теперь знает…
Сара, вытерев слезы выпачканной в крови ладонью, тяжело поднялась на ноги и заговорила с незнакомцем:
— Вы доктор?
Миссис Хиггинс издевательски засмеялась:
— Какой еще доктор! Это ночной сторож, вот кто это! Сразу вызвала его, как только выстрел услыхала! Оставить беднягу умирать! — Она подбоченилась и повернулась к сторожу: — Сэр, арестуйте ее! Чего ждете?!
Сара послала ей испепеляющий взгляд:
— Уймитесь! Как я могла убить собственного мужа? Вы что, не видите, что я пытаюсь помочь ему? Ему нужен врач, а вы орете и несете чушь вместо того, чтобы что-то сделать! — Она устремилась к двери. — Я за доктором!
Ночной сторож взял ее за руку, задержал и покачал головой:
— Ему уже не помочь. Эта миссис права. Мой служебный долг задержать вас, миссис Коул, по подозрению в убийстве.
Сара вытаращила глаза:
— Что вы сказали?!
— Пожалуйста, миссис, следуйте за мной.
Сара посмотрела на крепкого, широкоплечего, бедно одетого сторожа, потом перевела взгляд на хозяйку. Миссис Хиггинс пребывала в великом возбуждении от мрачного предвкушения, чем весьма сильно напоминала одну из тех женщин, которые без устали двигали вязальными спицами, наблюдая за работой гильотины. Этого просто не может быть. Сначала умирающий Бринсли, а теперь обвинение в убийстве?
Она постаралась взять себя в руки и перешла к более чем ясному доказательству своей невиновности:
— Ведь меня здесь вообще не было. Я…
Она замолчала, увидев, как сторож, послюнив карандаш, неспешно начал записывать ее слова. Она же не может признаться в том, что провела ночь у другого мужчины, у Вейна. От накатившей паники у Сары перехватило горло.
— Это ваш пистолет? — пристально посмотрел на нее сторож.
Ей в нос ударил кислый запах пороха, когда он протянул ей маленький серебряный пистолет. Пистолет, который она зарядила в тот вечер, когда…
Бринсли застрелили из ее пистолета?! У Сары все поплыло перед глазами. Она зажмурилась, стиснула зубы, стараясь справиться с нахлынувшим страхом.
— Да, — открыв глаза, тихо ответила она. — Мой.
— Ага! — торжествующе закудахтала миссис Хиггинс. — Я же вам говорила, говорила!
— Но это отнюдь не значит, что из него стреляла именно я!
Саре казалось, что с ней разговаривают на языке, который она не очень хорошо понимает. Чего, собственно говоря, они от нее хотят? Как они могут обвинять ее в том, что она убила собственного мужа? Это же полная бессмыслица!
— Они вчера вечером ругались, сэр! На весь дом слышно было!
Хиггинс заглянула в блокнот сторожа, удостоверяясь, что тот записывает ее слова. Саре ужасно хотелось заехать этой отвратительной гарпии кулаком в ухо.
Сдерживая бешенство, она еще раз повторила:
— Меня не было дома.
— Странное время вы выбрали для отсутствия — ночь на дворе, миссис. Кто-нибудь может засвидетельствовать ваше местопребывание?
Вопрос едва не убил ее. Она поспешила опустить глаза. Даже если она и сможет когда-нибудь собраться с духом и сказать правду, маркиз все равно не успеет подтвердить ее слова, потому что к этому времени ее благополучно повесят.
— Нет, — еле слышно ответила она. — Никто не может.
— Ну что же, мэм. Вам придется пройти со мной.
Сара уже готова была покориться отчаянию. Она посмотрела на Бринсли. Он дышал сейчас еще слабее.
— Но он… ему даже… — Она подняла умоляющий взгляд на сторожа. — Пожалуйста, позвольте мне до конца побыть рядом с ним.
— Ишь ты, да она хочет увериться, что действительно его прикончила! — завизжала миссис Хиггинс, и лицо ее раскраснелось так, как будто его только что натерли песком. — Вы ее и близко к нему не подпускайте! А то я сообщу вашему начальству, точно сообщу!
Ночной сторож устало покачал головой:
— Боюсь, мэм, она права. Идемте.
Он взял Сару за локоть, но она резко высвободила руку и поспешила к дивану. Обливаясь слезами, Сара гордо выпрямилась.
— Да вы знаете, кто я? Мой отец — граф Строи, и он выгонит вас с работы, когда узнает, как дерзко вы себя вели. Если вы не позволите мне остаться, я обещаю, что так оно и будет.
Она думала, что ей удалось перенять кое-что от матери. Ее надменный тон, например. Но прием не сработал. Сторож обвел глазами обшарпанную гостиную, затем лениво окинул взглядом ее видавший лучшие времена наряд и скептически приподнял бровь. Очевидно, он сомневался в том, что Сару может что-либо связывать с графом.
Сторож подошел к ней и крепко взял ее за предплечье.
— Пройдемте, мэм, и ведите себя тихо. Вы же не хотите лишних неприятностей? — Он усмехнулся. — Дочь графа не станет устраивать сцен, верно?
Сдавленный хрип заставил ее обернуться. Сторож продолжал крепко держать ее. Бринсли дернулся в предсмертной судороге и затих. Рот его был открыт, голубые глаза невидящим взглядом смотрели в потолок.
Миссис Хиггинс наклонилась и осторожно, почти любовно закрыла ему глаза. Потом она распрямилась и послала Саре взгляд, полный злобы.
— Тюрьма по вас плачет, миледи. Вот уж я порадуюсь, когда вас повесят.
Глава 6
Камера была сырой, и в ней, кроме Сары, уже находились три шумливые неопрятные женщины, в которых Сара безошибочно признала жриц любви самого последнего разбора. И ей теперь среди них самое место.
Сара опустилась на деревянную скамью в самом дальнем углу, борясь с желанием поджать под себя ноги. Ей уже мерещилось, что вдоль серых каменных стен шмыгают крысы.
От холода тело онемело настолько, что она больше не чувствовала приступов тошноты, от которых страдала по дороге в караулку. Но холод не мог остановить беспрерывного потока наводнявших ее сознание образов.
Картины, одна ужаснее другой, сменяли друг друга, как в калейдоскопе. Мертвый Бринсли, лежащий на диване, на котором всего несколько часов назад сидел развалившись, насмехаясь над ней. Сара видела ярко-красное пятно на стене позади него. Пистолет, что зловеще поблескивал в ее руке, словно это она совершила жуткое злодеяние.
Чувство вины душило Сару при воспоминании о проведенной с Вейном ночи. Сара закрыла глаза, но и с закрытыми глазами продолжала видеть, как, нависая над ней, волнообразно движется его сильное тело. Как ее волосы укрывают его, когда она склоняется, чтобы поцеловать его упрямые губы, волевой подбородок, крепкую шею. Она продолжала слышать его стоны, жаркие и хриплые. Она продолжала ощущать его запах, свежий аромат мыла в ванне, а потом мускусный аромат его пота.
И снова собственная рука с налипшей на нее кровью.
Сара поежилась.
— Замерзла, детка? — Кто-то сунул ей под нос оловянную флягу: — Выпей, полегчает.
Сара сделала над собой усилие, чтобы не отвернуться. Из фляги пахло чем-то отвратительно едким. Сара подняла глаза и увидела круглое, одутловатое лицо с проницательными карими глазами, которые смотрели на нее почти ласково.
Странно. Двадцать четыре часа назад, случайно повстречавшись с такой на улице, Сара посмотрела бы сквозь нее так, словно ее не существовало на свете, и, проходя мимо, постаралась бы даже не соприкоснуться с ней краями одежды. Но теперь она сказала:
— Спасибо, но я не пью. Мисс… э-э…
— О, только послушай эту леди недотрогу из навозной жижи! — Слова уличной проститутки были грубы, но тон оставался снисходительно-дружелюбным. Проститутка пожала плечами и вернулась к своим товаркам, развязно виляя бедрами.