Она хихикает и гладит мою руку.
— Я тебя тоже люблю, дорогой. Теперь тащи свою задницу в столовую и накрывай на стол. Семья Джессики скоро будет здесь, и я не хочу, чтобы они думали, что мы кучка неотесанных деревенщин.
Я смеюсь и неохотно отстраняюсь, но не раньше, чем краду поцелуй, от которого она краснеет. Затем направляюсь в столовую, где Бракс уже раздвинул столешницу, чтобы разместить всех наших гостей. Я едва не наступаю на самого любимого человечка в мире.
— Деда!
— Медвежонок!
Он визжит, когда я поднимаю и подбрасываю его в воздухе несколько раз. Эштон начал ходить пару месяцев назад и любит исследовать наш огромный дом. У Джессики терпение святой, и она следует за ним повсюду, для его же безопасности, поэтому я удивлен, не увидев ее рядом. Когда выглядываю в холл, вижу сына, прижимающего свою жену к стене в страстном поцелуе. Я горд тем, что смог вырвать его из старой ужасной жизни. Его мать была бы тоже горда, увидев, что он вырос джентльменом.
Я знаю, что это так.
— Кто твой любимый дядя? Скажи: Джуд, — воркует брат Джессики над своим племянником. Эштон бьет его по голове плюшевым медвежонком, нашим с Кристиной подарком на Рождество.
— Дуб-ва, — лепечет Эштон в ответ.
Джуд фыркает, и я подмигиваю Дюбуа, который улыбается, как кошка, съевшая канарейку. Джуд видит моего внука всего раз в несколько месяцев, когда гостит здесь, или когда Бракс и Джесс навещают ее семью в Джорджии. Но Дюбуа? Он обожает этого ребенка, как своего собственного. Мрачный лучший друг моего сына тает, как масло, когда Эштон находится рядом. Неудивительно, что его первым словом было имя любимого дяди.
— Нет. Картье. — Карт надувает губы, сидя возле Дюбуа на диване. Я заметил их близость и взгляды, которые они украдкой бросают друг на друга, когда все остальные не видят. Они ничего не демонстрируют, но между ними точно что-то есть. — Карт-тье. Картье. Повтори.
Эштон морщит нос и качает головой.
— Дуб-ва.
Мы смеемся, и даже ворчливый второй дедушка. Папе Джессики было нелегко оттаять, но он пытается. Джессика рассказала мне, что он плакал (чего она никогда раньше не видела), когда она поведала о своей жизни после ухода от Джеймса. Ее мать — нежная душа, так же, как Джуд, и мне они оба безмерно нравятся.
— Спасибо всем, что пришли, — говорит Бракс, улыбаясь от уха до уха. — Мы с Джесс так рады, что наша семья собралась вместе. И у нас есть для вас сюрприз.
Наклонившись, он целует Джессику в губы и направляется к ковру, где сидит Эштон и жует оберточную бумагу.
— Открывай эту, приятель.
С помощью отца Эштон открывает коробку и достает футболку. Бракс разворачивает ее, чтобы мы как следует рассмотрели. Кристина и мать Джессики начинают плакать. А я подмигиваю своему сыну и киваю.
— Хорошая работа, сын, — шепчу я.
На футболке надпись:
«Старший брат»
Все поздравляют их воркуют над Эштоном о том, что у него скоро появится братик или сестричка.
— Как вы назовете малыша? — спрашивает Джуд сестру.
— Виктор, если будет мальчик, и Виктория, если девочка, — в честь мамы Бракса.
Мой сын с благодарностью улыбается. Бракс всегда винил свою мать, но все изменилось, когда появилась Джесс и помогла простить ее. Это нелегко, но он справляется с этим, и я уверен, Викки была бы потрясена, увидев, каким сильным вырос наш мальчик.
Джесс смотрит на меня, и я подмигиваю ей. Она уникальная женщина. Я мог бы обыскать всю землю, но не найду никого лучше для Бракса. Видимо, его поиск увенчался успехом, и я рад, что он нашел ее.
Рад, что Джессика смогла встретить мальчика, которого я назвал своим, когда он был подростком, и сделать его могущественным сильным мужчиной. И хоть с ним все еще бывает трудно, с ней он улыбается, смеется и наслаждается жизнью.
Среди всего этого хаоса я замечаю Карта — он сидит и, нахмурившись, смотрит в сторону Дюбуа. У бедного мальчика стоят слезы в глазах, и он отчаянно пытается сморгнуть их. Челюсть Дюбуа сильно сжата, а руки скрещены на груди.
Но мгновение спустя я вижу, как его черты лица меняются и приобретают решительный вид. Приняв какое-то решение, он встает.
— У меня тоже есть объявление. Это может стать шоком для вас всех, но я влюблен. Уже очень давно. Просто был слишком глуп, и не рассказывал об этом никому, кроме Картье.
В комнате воцаряется тишина. Это довольно шокирующее для всех признание, что у Дюбуа есть какие-то реальные эмоции. Но не для меня. Я ведь наблюдаю за каждым его движением, да и за движениями всех, потому что это моя семья, и, как родоначальник, я обязан убедиться, что все мои дети в порядке. Даже те, в которых не течет моя кровь.