— Вся наша жизнь по существу лишь отпуск. — Илья не мог отказать себе в удовольствии сказать пару финальных наставительных фраз. — Только, кажется, начал отдыхать — уже пора собираться в дорогу с односторонним движением. Потому-то и надо спешить хавать то, что не успели захватить другие. А ты, солдат, свой отпуск профукал. Стой, где стоишь!
Брюнет достал пушку:
— Моя бесконечная благодарность за оказанные услуги. И до не скорого свидания. Ступай к своему дружку. Хочу тебе сказать: он тоже был законченный дебил.
Не осознавая, что делает, Карина сделала шаг в сторону и оказалась на площадке. Под ее ногами скрипнули кирпичи. Илья быстро обернулся. Девушка стиснула зубы, зажмурилась и нажала на курок. Звук выстрела слился с протестующим криком Андрея: "Не-е-ет!" Слабеющее сознание девушки, вздрогнув от боли, приняло отвратительный звук рухнувшего на камни первого этажа тела. Карина упала на колени и, наконец, открыла глаза. Рядом с собою девушка увидела белое, без единой кровинки лицо Андрея. Стрелок вынул из ледяных рук Великоцкой пушку. Он что-то говорил быстро, горячо, но Карина ничего не слышала. Зато Лара согласно кивала растрепанной головой.
Внизу раздались шум подъезжающих машин, визг тормозов, крики. По лестнице взлетели вооруженные правоохранители. Андрей осторожно положил пистолет на пол, поднял руки:
"Я убил". Лара всхлипнула, демонстрируя первую стадию страдания, которые ей снова предстояло сыграть. На площадку выскочил красный, запыхавшийся Владимир Петрович. Грубо оттолкнув оказавшегося на его пути Першина, бросился к дочери. Быстро ощупал девушку с головы до ног, словно проверяя, не потеряла ли она чего в этой катастрофе.
— Папа! — Карина кинулась на грудь отцу, пытаясь спрятаться от Стрелка, от ментов, от того, что сделала. — Папочка!
— Золотце мое! Риночка… — Владимир Петрович испугался, что прослезится сейчас как баба. — Вставай. Уйдем отсюда. Ну все, все…
Шатаясь, с помощью отца девушка поднялась на ноги. Неверными шагами, крепко обнявшись, как одно сломленное горем существо, они двинулись вниз. Карина не произнесла больше ни слова, ни разу не оглянулась. Андрей, вокруг которого сладострастно-жадно суетились менты, неотрывно смотрел вслед девушке.
Владимир Петрович, нервно бросая в рот соленые орешки, сидел перед телевизором — кипела очередная зубодробильная муть. Вошла Вера Николаевна. Осторожно, как ждущая ласки кошка, пристроилась рядом.
— Ну? — подозрительно спросил Владимир Петрович.
— Денис опять двойку по алгебре схватил.
Мужчина нахмурился, понимая, что рассказ о проказах маленького паршивца является только легкой прелюдией к главным новостям.
— А он что? Еще другие оценки там получает? Пусть идет после 9-го класса в колледж. На монтажника. Нужным человеком станет.
На экране положительный герой приставил к голове какого-то парня пистолет. Великоцкий с ненавистью покосился на резиновую морду борца за справедливость и переключил телевизор.
И здесь не лучше — очередная банановая история любви!
— Володя…
— А?
— Я вот о чем хотела…
— Ну?
— Парню надо помочь.
Владимир Петрович сразу понял, о ком речь, и его глаза налились бешенством.
— Еще чего! — взревел он. — Мне больше делать нечего, как убийц спасать!
Вера Николаевна, глядя на свои стиснутые у груди руки, очень тихо произнесла:
— Но мы-то с тобою знаем, кто на самом деле убил.
Владимир Петрович подскочил и пробежался по комнате:
— Он! Он во всем виноват! Втянул девчонку в дерьмо! В героя играл! Вот пусть и идет до конца, сволочь. Неверова его показания подтвердила. Видно, у вдовушки хорошо рыльце в пушку, раз на все глазки прикрыла. Осадчему я заплатил. Смирнов, хоть и мент, человеком порядочным оказался, наше содействие оценил. Все!
Великоцкий рубанул рукой воздух, словно итог беседе подвел, и опять уселся возле телевизора.
— Ты, конечно, прав, но…
— Опять?! Забыла, как дергалась здесь? Ночи не спала? А в какие он нас убытки ввел?! Материальные! О моральных уже молчу. Опозорил!
Меня!.. Порядочного человека звездой экрана сделал! Хоть в "Пять вечеров" иди снимайся.
Владимир Петрович злобно тыкнул пальцем в сторону «Samsunga», в волшебном глазу которого очередная парочка, смачно целуясь, барахталась на полу с безудержностью утопающих.
Мужчина зарычал и выключил телевизор.
— Рина все глаза выплакала. С нами почти не разговаривает. Ты что, хочешь дочь потерять?
Владимир Петрович дернул шеей, словно получил удар:
— Не накручивай! Поплачет (ей, кстати, полезно), а через год придурка и не вспомнит:
"Стрелков? Это кто?.." Знаю я вас, баб. Вон Олешеку рога наставила, а тоже кричала: "Жить без него не могу!"
Тут Вера Николаевна как-то подозрительно замялась, боязливо передернула плечами, словно раздумывая, доставать ли из кармана гранату. Владимир Петрович насторожился и механически включил телевизор, еще надеясь, что супруга все-таки поимеет совесть, уйдет и даст ему отдохнуть. Однако та с обычным женским бессердечием в делах семейных выдала:
— Ну, тут другой случай. Андрей ведь отец Карининого ребенка.
— Что-о-о?! — подпрыгнул мужчина. — Ну, подонок! Так я и знал: будет мне подарок от придурка. Этого-то больше всего боялся. Воспользовался ситуацией по полной программе! А дочка твоя тоже хороша! Ни в чем ему, видно, не отказывала! Все твое воспитание! Проклятая цыганская кровь!
Владимир Петрович силился перекричать актеришек, которые играли драму, сюсюкая и целуясь. Ни хрена они не понимали в боли и в любви тоже. Во всяком случае — в русской.
— В общем, так. Ты мне могла и не сообщать об этом. Сделаете все, как надо. Не мне вас учить.
— Его надо вытащить.
— С ума сошла, старуха. Да я десять прокуроров найму! Лучших! Чтоб ему сто пожизненных впаяли! Чтоб он с нею и на том свете не сразу встретился!
— Володя, что ты говоришь?!
Великоцкий сапнул. Ему и самому не понравилась собственная речь. Словно в подпевках придурошного киношного дуэта выступил.
— Он мою дочку видеть отказался! Принц египетский!
— Сами в своих отношениях разберутся…
— Я запрещаю!..
Стоя в коридоре, Карина слушала, как мать борется с отцом. Сплетала, ломала пальцы, закусывала губы, но не решалась войти и вмешаться.
В первые страшные дни она даже слышать не хотела об Андрее. Девушке казалось, что тем выстрелом она заодно убила и свою любовь. Но однажды утром Карина проснулась со знакомой жалящей тоской в сердце. Долго лежала неподвижно, прислушиваясь к себе. Нет. Ничего не изменилось. Она хотела видеть ЕГО… И никуда никогда не деться ей от этого желания, не спрятаться от сладкой муки и щемящей радости, лишиться которых — значит потерять себя…
— Губанову позвонить, что ли?
— Обязательно. Анатолий Николаевич все ходы знает. — Вера Николаевна с ласковой силой погладила мужа по спине. Он, усталый и красный, сидел, покорно опустив плечи.
— Нет. Лучше сам съезжу завтра с утра.
— Тебе налить сока?..
Карина облегченно вздохнула и на цыпочках прокралась к себе в комнату. С ногами забралась на кровать. С шедевра Волоха на хозяйку понимающими глазами-цветками смотрела прекрасная женщина. Увидев впервые "Домашние объятия", Владимир Петрович, демонстрируя неожиданное для него умение разбираться в тонкостях искусства, сплюнул: "Не обнаженная, а голая".
Потом, думая, что его слышит уже только жена, добавил еще пару красочных определений. Подытожил: "Порнография, она и есть порнография. Хоть ее в золотую рамку вставь, хоть картиной назови". Вера Николаевна согласно кивала, чтобы сделать мужу приятное.
Карина усмехнулась. — С благодарностью вспомнила напутствие Клима: "Идеальных отношений — ни-ни… Не существует. Но любовь, эта дама, и наждак сгладит". Андрей вернется, и они будут жить вместе долго и счастливо, как ее отец и мать.
В тюрьме Стрелок получил записку: "Будет мальчик, назовем Иваном". Он улыбнулся и осторожно погладил белый лист.