— Почему мои пластинки разбросаны по комнате?
— Я искала музыку. Тебе нужно больше разнообразия, Русский.
Я протягиваю руки и запрокидываю голову назад, вслушиваясь в чарующую мелодию.
— Нет никакой музыки, отличной от этой.
Она смеётся и поворачивается на крышке пианино лицом ко мне, похлопывая меня по груди.
— Ты такой милый, — невнятно произносит она. Запах водки разносится в воздухе, заставляя меня сморщить нос.
Я хватаю её за руку, переплетаю свои пальцы с её и оттаскиваю её от пианино. Она хватает водку прежде, чем я усаживаю её в шезлонг в углу комнаты.
— Выпей со мной, — говорит она, протягивая мне почти пустую бутылку.
— Нет.
— С тобой неинтересно, — она запрокидывает голову допивая остатки из бутылки.
— Как Себастьян убил твою семью? — это ужасно, что я спрашиваю? Возможно, но моё любопытство достигло пика, а честность начинается с алкоголем. Трагедии и травмы формируют нас, и я хочу знать каждую частичку тьмы, которая сформировала мою маленькую кошечку.
Камилла встаёт и, пошатываясь, возвращается к пианино, пытаясь приподнять блестящую крышку. Она просовывает руку в щель и достаёт новую бутылку.
— Мне нужна ещё водка для этого разговора, — произносит она, отвинчивая крышку и делая большой глоток. — Он застрелил их.
— Как оригинально… — вздыхаю я. — Почему тебя и Габриэля пощадили?
— Пощадили? — она смеётся. — Не-а, мы сбежали. Одна из наших горничных-мексиканок вывезла нас из страны. Если бы не Мария… — она размахивает бутылкой в воздухе, водка расплёскивается по её руке. — Я была бы мертва. Никакого картеля, который ты мог бы украсть, и тогда меня бы здесь не было. Твоё здоровье, Мария! — говорит она, широко разводя руки и поднимая бутылку в небрежном тосте.
— Я должен отправить этой Марии открытку с благодарностью.
Кривая улыбка танцует на её губах, когда Камилла неторопливо направляется ко мне, несколько раз спотыкаясь, прежде чем остановиться передо мной. Её руки обвиваются вокруг моей шеи, и она садится на меня верхом, наклоняясь близко к моему лицу.
— Мария мертва. А ты симпатичный, — шепчет она, прижимаясь ко мне. Я опускаю взгляд на её бёдра, наблюдая, как её платье медленно задирается вверх.
— Почему ты напилась, Камилла? — я провожу пальцем по изгибу её шеи, и она со стоном закрывает глаза.
— Я пью в честь мести. Это полезно для тебя.
— Ясно.
— Тебе стоит попробовать, — она неуклюже проводит большим пальцем по моей нижней губе. — Немного расслабиться.
Я хватаю её за запястье и сжимаю.
— Ах, но это означало бы, что я потеряю контроль, а поверь мне, ты не захочешь видеть, как я теряю контроль. Ты можешь не выжить.
— А что, если я это сделаю? — её глаза вспыхивают. — А что, если мне всё равно?
Короткий смешок срывается с моих губ.
— О, я не думаю, что ты понимаешь… — я сжимаю её волосы в кулак, дёргая ее голову в сторону. — Твоя жизнь зависит от того, сохраню ли я этот кусочек контроля, убери его, и я знаю, что обескровлю тебя досуха. Я ничего не смогу с собой поделать.
Я делаю глубокий вдох, мой член набухает при мысли о её рубиновой крови, проливающейся на пол, идеальный звук, который она могла бы издавать, капая в гармонии с Шопеном.
Её пальцы зарываются в мои волосы, и Камилла прижимается своим лбом к моему.
— Почему тебе нравится резать меня, Ронан? Что такого в крови, что делает тебя таким твёрдым? — она дышит мне в губы, в её дыхании чувствуется запах водки.
Я вспоминаю своё детство. Мою собственную трагедию, которая оставила во мне шрамы, порочность.
— Металлический запах, — шепчу я, мой пульс неуклонно учащается. — Этот вкус. Это ощущение, — моя хватка на её волосах усиливается, и я прерывисто выдыхаю. — Это так успокаивает. Тёплая и влажная, ощутимая частичка жизни покидает чьё-то тело.
— Тебе всегда это нравилось? — тихо спрашивает Камилла, поглаживая пальцами мой затылок.
— С тех пор, как мне исполнилось семь лет, — мои челюсти сжимаются от воспоминаний, от ужаса. Полное отсутствие контроля.
Она кладёт голову мне на плечо.
— Мне жаль, — говорит она, и её голос полон сочувствия.
Наступает момент, уязвимый момент, когда я хочу рассказать ей, что произошло. Это пугает меня. Секреты лучше всего хранить в тайне. Уязвимость, в которых никогда не признавался… Я мягко отталкиваю её от себя и встаю, разглаживая рубашку.
— Пойдём… — я направляюсь к двери, но, когда оглядываюсь через плечо, Камилла всё ещё сидит в шезлонге и свирепо смотрит на меня.
Она снова глотает водку.
— Такой придурок, — бормочет она.
Я щёлкаю пальцами и приподнимаю бровь. Камилла поднимает средний палец. Я вздыхаю, прежде чем распахнуть дверь и позвать Игоря.
— Скоро увидимся, — говорю я, прежде чем покинуть библиотеку и направиться в свою комнату.
Глава 11
КАМИЛЛА
Игорь укладывает меня на кровать Ронана.
— Русские мудаки, все вы! — кричу я.
Игорь уходит, а Ронан просто стоит, скрестив руки на груди, с самодовольной улыбкой на лице.
— Дерзкая дикарка, — подмигивает он, прежде чем раздеться до боксеров и забраться в постель.
Боже, я ненавижу его, но я хочу его. Всегда. Застонав, я переворачиваюсь и стягиваю с него одеяло, прежде чем оседлать его тело. Он приподнимает бровь. Я улыбаюсь.
— Я нравлюсь тебе дикаркой. А теперь… — я просовываю руку ему под трусы и сжимаю его твёрдый член.
Он выхватывает мою руку и откидывает её на кровать.
— Я не трахаю нетрезвых женщин. Это… — он окидывает меня оценивающим взглядом, его глаза сужаются, — безвкусно.
Я смеюсь.
— Нет, если ты трахал таких раньше, это не считается. Я хочу тебя, — я провожу пальцами вниз по его рельефному животу.
— А я-то думал, что ты выше того, чтобы пресмыкаться перед таким первобытным удовольствием, — он ухмыляется, и меня так и подмывает стереть это выражение с его лица.
— Ах, — я обхватываю его рукой за горло и приближаю своё лицо к его, — но если не ради первобытного удовольствия, тогда зачем мы здесь, Ронан?
— Отчаяние тебе не идёт, — вздыхает он, откатываясь в сторону.
Ронан спросил меня о самых мрачных моментах моей жизни, и я рассказала ему, но ничего не получила взамен.
«Сейчас я снова его игрушка, как и раньше», — думаю я, рывком открывая ящик прикроватной тумбочки и доставая нож, который он там хранит. Его отказ ранит сильнее, чем следовало бы, а его бесконечный контроль раздражает меня. Он считает себя таким сильным… Я прижимаю кончик лезвия к впадинке у своего горла как раз в тот момент, когда он поворачивается ко мне лицом.
— Я бы не стал… — предупреждает он.
Используя самый кончик лезвия, я провожу им по своей грудине, оставляя жгучий след — ровно настолько, чтобы пустить немного крови… Дикий рык вырывается из горла Ронана, прежде чем он прижимает меня к кровати предплечьем, а его грудь прижимается к моей. Я чувствую, как колотится его сердце в груди. Сильно. Неровно. Он перемещает рот к моей шее, проводя языком по свежему порезу.