— В том доме у меня были картины времён династии Мин, Ренуар, Моне, — говорю я, присаживаясь на корточки рядом с ним и проводя острым кончиком лезвия по его руке. — Но ты бы не понял ценности искусства, не так ли? — я ухмыляюсь. — Я могу научить тебя, Педро, — я подношу нож к его всё ещё тлеющей груди, отрывая кусочки полотенца, впившиеся в плоть. — Я могу научить тебя искусству.
Я рисую большой квадрат у него на животе. Шум его криков и тяжёлого дыхания создавал нездоровую симфонию.
— Видишь ли, Моне проявлял большую осторожность в каждом, — я провожу ещё одну линию, — крошечном, — и ещё одну, — штрихе.
Мужчина корчится подо мной, что ещё больше затрудняет создание идеальной копии моста Чарнинг-Хаус, который он отправил в пламя.
К тому времени, как я заканчиваю, кровь покрывает мои руки, рубашку и брюки. Я вытираю пот, стекающий по моему лбу, металлический привкус в воздухе заставляет моё сердце биться быстрее. Сделав шаг назад, я восхищаюсь своей работой.
— Видишь ли, Педро, важна каждая деталь. Искусство — это выражение любви, гнева, неистовства, — мои ноздри раздуваются, и я бросаю взгляд на Камиллу.
Она отталкивается от стены и встаёт передо мной.
— Кто бы мог подумать, что ты такой талантливый, — говорит она, проводя рукой по моей шее сзади и прижимаясь своими губами к моим. — Мне нравится смотреть, как ты теряешь контроль, — шепчет она мне в губы.
Всё ещё сжимая в руке нож, я хватаю её за волосы и оттаскиваю через всю комнату. Я не могу отдышаться, внутри меня, как вулкан, бурлит растущая потребность. Растёт. Растёт. Растёт до тех пор, пока… Я просовываю окровавленный нож под свитер Камиллы и разрезаю его, отрывая от её тела.
В исступлении мы срываем друг с друга одежду, в то время как Педро умирает рядом с нами. В тот момент, когда она обнажена, я врезаюсь в неё, сжимая и не отпуская, как будто никак не могу подобраться к ней достаточно близко. А я и не могу. Камилла — это жизненная сущность сама по себе, то, что мне нужно, чтобы выжить, почувствовать себя человеком. Её ногти царапают мои лопатки, впиваясь в кожу, прежде чем я кусаю её за шею.
— Ронан, — стонет она моё имя, откидываясь спиной от стены, в то время как её бедра прижимаются к моим, как у одержимой.
— Оседлай меня, маленькая кошечка, — шепчу я, прежде чем оторвать её от стены и бросить на кровать.
Я ложусь на спину, прежде чем схватить её и затащить на себя. Она берёт мои руки, проводя ими по своему телу, оставляя кровавый след. То, как её губы приоткрываются при каждом соблазнительном стоне, то, как её груди подпрыгивают в такт последним вздохам Педро… это самая совершенная форма искусства, с которой я когда-либо сталкивался. Её щеки розовеют, и она замирает на мне, тяжело дыша, трахая меня снова и снова. Как по команде, мои мышцы напрягаются, и волна жара захлёстывает меня, как яростный прилив. Я хватаю её за бёдра, прижимая к себе, когда кончаю.
Когда она падает на меня сверху, я вижу Педро с запрокинутой головой, безжизненно сидящего на кресле. И, похоже, когда мы с ней достигли вершины наслаждения, он подошёл к концу своей жизни. Должно быть, это увертюра, которой мог бы гордиться даже Бетховен.
Глава 26
КАМИЛЛА
Я устраиваюсь на заднем сиденье машины, застёгивая пиджак Ронана, чтобы не демонстрировать свою обнажённую грудь. Ронан забирается внутрь, его рубашка забрызгана кровью, как у каннибала, но каким-то образом он всё равно выглядит совершенно изысканно. Ронан смотрит прямо перед собой, и машина мгновенно наполняется потрескивающим напряжением. Я знаю, что меня ждёт.
Борис уезжает из грязного отеля, оставляя тело Педро местным правоохранительным органам и, в свою очередь, Всаднику для обнаружения.
Ронан напрягается рядом со мной, из его горла вырывается низкий стон. Он уставился в свой телефон, мышцы на его челюсти напряглись. Когда он поднимает глаза, чтобы посмотреть на меня, в них бушует тот самый слишком знакомый огонь.
— Ты скрывала от меня информацию, — говорит он сквозь стиснутые зубы.
— Я просто придержала её до подходящего момента, — говорю я. У него едва заметно дёргаются губы. — Думала, что, поскольку это была информация, предоставленная мне моим братом из мелкого картеля, тебя бы она не заинтересовала, — я осматриваю свои ногти, счищая засохшую кровь с кутикулы.
— Марио Лука…
— А что с ним?
Недоверчивый смешок срывается с его губ.
— Его банк только что получил платёж… — он что-то печатает на экране, гнев исходит от него, как ядерное устройство. — За ракету. Ракету, которую я не продавал, — его пристальный взгляд перемещается на меня, пригвоздив к месту. — Ракету, информацию о которых ты предоставила моему врагу!
О, он может идти к чёрту.
— Знаешь, чем больше времени я провожу с тобой, тем меньше жалею об этом, — огрызаюсь я.
Его окутывает туман, как будто Ронан находится где-то в другом месте. Он откидывается на спинку сиденья и закидывает одну ногу на колено. Его грудь неровно поднимается и опускается, когда он проводит рукой по своей щетине. Я ожидаю, что в любой момент он сорвётся. Машина мчится по городу, автомобилисты проносятся мимо окон, не подозревая о надвигающемся апокалипсисе внутри этой машины. Без предупреждения он прижимает меня к сиденью за горло.
— Ты отдала им десять лет работы! — он тяжело дышит, с трудом подбирая слова. Я чувствую, как кончик ножа вонзается мне под подбородок, когда он ещё сильнее откидывает мою голову назад, обнажая моё горло, чтобы у меня пошла кровь. — Я не могу тебе доверять.
Лезвие впивается мне в кожу, и я стискиваю зубы.
— Потому что думаешь, что я предала тебя? Нет, Ронан. В то время я предприняла шаг против своего врага, — я поднимаю руку, обхватываю его подбородок и заставляю посмотреть на меня, чтобы увидеть сквозь его слепую ярость. — Ты бы сделал то же самое.
— Дело не во мне, — его ноздри раздуваются. — Это касается тебя.
Я издаю негромкий смешок.
— Ах, всё это всегда касается тебя, Ронан. Тогда я тебя не любила.
Его глаза закрываются, и нож глубже вонзается в мою кожу, укол страха заставляет моё сердце биться чуть сильнее.
— Я проигрываю, — говорит он так тихо, что я едва ли уверена в том, что он сказал. — Я должен был убить тебя, когда забрал тебя.
— Мы не проигрываем.
Нож падает мне на колени, и он хватает меня за лицо, проводя большими пальцами по моей челюсти.