— Что ж, это не оправдало надежд, — говорит Камилла, подходя ко мне и засовывая зажигалку в лифчик. Я приподнимаю бровь, глядя на неё, но она игнорирует меня, поправляя мой галстук.
Я киваю Борису, когда мы входим в холл. Он и оба охранника идут на шаг позади нас. Свист метро внизу и толпы мужчин в костюмах подхватывают нас, когда мы выходим на тротуар. Густой воздух почти душит меня, и я тянусь к руке Камиллы.
— Куда идём теперь? — спрашивает она.
— В мой пентхаус.
Толпы людей окружают лимузин, припаркованный на обочине улицы. Я отгоняю толпу, когда Борис открывает дверь.
Камилла криво улыбается мне, когда мы забираемся внутрь.
— У тебя пентхаус в городе, который ты ненавидишь?
— Я никогда не говорил, что ненавижу его.
Она приподнимает брови.
— Тебе и не нужно было этого делать. Здесь всё, что ты ненавидишь, собранное в одном месте, Ронан.
Моя маленькая кошечка такая наблюдательная.
Глава 28
КАМИЛЛА
Я вхожу в нью-йоркский пентхаус Ронана, и мне приходится поднять свою челюсть с пола. Это потрясающе. Чистый белый мрамор, винтовая лестница, ведущая на верхний уровень. Огромное жилое пространство окружено окнами от пола до потолка, из которых открывается прекрасный вид на Центральный парк и массивные небоскрёбы, уходящие в небо.
Я прижимаю ладонь к стеклу, любуясь прекрасным городом. Тяжёлые, сдавленные рыдания ребёнка отвлекают меня от моего восхищения, и я хмурюсь, поворачиваясь в направлении ужасного звука. Один из людей Ронана спускается по лестнице с маленькой девочкой, перекинутой через его плечо. Он достигает нижней ступеньки и опускает ребёнка на землю, отступая назад, как будто она обожгла его.
На вид ей не больше четырёх, на голове тёмные локоны, торчащие во все стороны. Она шмыгает носом, потирая глаза маленькими кулачками.
— Не плачь, pequeno (прим. испанский — малышка), — мягко говорю я. Она опускает руки и застенчиво смотрит на меня. Я подхожу к ней и опускаюсь на корточки. — Как тебя зовут?
— Рози, — говорит она сквозь слёзы.
— Привет, Рози. Я Камилла.
Я провожу большими пальцами у неё под глазами, вытирая слёзы. Я знаю, почему она у Ронана. Я приказывала забирать детей и даже убивать их за грехи их родителей, но это не то, что мне нравится. Я бы никогда в этом не призналась, но дети — это в некотором роде моя слабость. Возможно, именно поэтому я так легко приказываю использовать их по мере необходимости. Я осознаю свою слабость и поэтому чрезмерно компенсирую её.
— Я хочу к своей мамочке, — говорит Рози, икая и всхлипывая.
— Ах, pequeno (прим. — малышка), ты скоро вернёшься к ней. А я обещаю, что до тех пор, буду присматривать за тобой.
Я улыбаюсь ей, и она кидается ко мне, бросаясь в мои объятия. Я прижимаю её к себе и встаю, поворачиваясь прямо к Ронану. Он приподнимает бровь, его взгляд опускается на ребёнка, прежде чем снова вернуться к моему лицу. Её маленькие ручки обхватывают мою шею, пальцы теребят мои волосы.
— Нам нужно принести тебе что-нибудь поесть, — говорю я, протискиваясь мимо Ронана. Я сажаю Рози на табурет у барной стойки и готовлю ей тосты. Она следит за каждым моим движением. Когда Борис входит, девочка громко всхлипывает, и я поворачиваюсь к нему. — Вон! — я огрызаюсь.
Его глаза расширяются, и он секунду колеблется, прежде чем я приподнимаю бровь, заставляя его выбежать из комнаты. Я кладу тост перед ней, и она откусывает маленький кусочек, прежде чем её глаза снова наполняются слезами. Мне нужно чем-то отвлечь её. Я роюсь в ящиках, пока не нахожу листок бумаги и ручку.
— Рози, почему бы тебе не нарисовать мне русалку? — я пододвигаю к ней ручку и бумагу и наклоняюсь над барной стойкой, опираясь на неё скрещёнными руками. Она берёт ручку и начинает рисовать, потихоньку марая лист.
Остаток вечера я провожу, наблюдая за Рози, пока она не начинает зевать и тереть глаза. Подхватив её с дивана, я несу её в одну из свободных спален. Огромная двуспальная кровать поглощает её крошечное тельце, и она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Не оставляй меня, — говорит она.
Я улыбаюсь.
— Не оставлю.
— А папа рассказывает мне сказку перед сном.
Это давит на меня, но она смотрит с такой невинностью.
— Хорошо. Жила-была принцесса по имени Рози…
***
Я резко просыпаюсь, когда чьи-то пальцы касаются моей щеки. Моргая, я открываю глаза и смотрю на тёмную фигуру, нависшую надо мной. Тусклый свет огней Нью-Йорка играет на чертах лица Ронана.
— Красивая, — его грубый голос заставляет меня вздрогнуть, когда я поднимаюсь со стула. Я поворачиваю шею из стороны в сторону, пытаясь избавиться от некоторой скованности.
— Который сейчас час? — я стону.
— Одиннадцать.
Я бросаю взгляд на Рози, лежащую морской звездой на массивной кровати. Как может кто-то столь маленький занимать так много места?
Он протягивает мне руку, и я беру её, позволяя ему поднять меня на ноги.
— Я что-нибудь пропустила? — спрашиваю я.
— Нет.
Ах, Ронан Коул. Человек, который столь немногословен. Я снова бросаю взгляд на ребёнка.
— Наверное, мне стоит остаться с ней здесь.
Глубокая морщина залегает у него между бровями.
— Остаться с ребёнком? Зачем тебе это?
Я закатываю глаза.
— Потому что она напугана, а твои мужчины — скоты, — он непонимающе смотрит на меня, как будто не может понять, почему я беспокоюсь о ребёнке. — Она… ребёнок, Ронан, — медленно произношу я, качая головой. Я не знаю, почему я беспокоюсь. — Иди спать, — говорю я ему в губы. Он переплетает свои пальцы с моими и тянет меня к двери. — Ронан, — шиплю я, стараясь говорить тише. — Что с тобой не так?
— Со мной всё в порядке, — говорит он, изучая меня так, словно у меня выросла лишняя голова. — Это ты ведёшь себя странно. Присматриваешь за ребёнком… — он тянет меня за собой, но я не двигаюсь с места. — Окей, хорошо, я попрошу одного из охранников присмотреть за ней.
— Охранники напугают её, — я раздражённо вздыхаю.
— Она проснётся либо с охранником, либо одна. Ты спишь только в моей постели, маленькая кошечка. Больше нигде.
Я делаю глубокий вдох. Есть несколько споров, которые не стоит затевать с Ронаном. Я могу любить его, и он может любить меня, но Ронану Коулу недостаёт элементарной человечности. Я не выиграю этот бой.
— Хорошо, но они должны разбудить меня, как только она проснётся.
— Договорились.
Он выводит меня из комнаты, приказывая одному из своих людей присмотреть за ребёнком.
Как только дверь спальни закрывается, он поворачивается и прижимает меня к ней. Его губы прижимаются к моим, словно яростный шторм тёплым летним вечером. У него вкус греха, наслаждения и всего, чего я хочу и чего жажду.