Моя кровь превращается в лед в моих венах, мое собственное пламя гаснет в одно мгновение.
Томми мертв. Я уже знала, что это так, но подтверждение, услышанное вслух, ужасает.
Прежде чем я успеваю отреагировать, Кэм разворачивается и уходит из камеры, хватая одежду и полотенце со стула и отступая в дверной проем, чтобы швырнуть их в меня. Я отбиваю их в воздухе, прежде чем они успевают ударить меня по лицу, и вскакиваю, когда он захлопывает дверь камеры и поворачивает ключ в замке.
— Ты гребаный убийца! — кричу я, бросаясь к нему.
Несмотря на то, что я все еще голая, он больше не удостаивает меня взглядом. Он просто разворачивается и уходит, направляясь к лестнице и начиная свой подъем.
Я хватаюсь за прутья, трясу их так сильно, как только могу, борясь со слезами, наворачивающимися на глаза.
— Выпусти меня! — я пронзительно кричу, случайная слеза вырывается и скатывается по моей щеке.
Свет над головой гаснет, и дверь наверху лестницы захлопывается.
9
— Похоже, внизу все идет хорошо, — комментирует папа, когда я выхожу из подвала и закрываю за собой дверь, чтобы заглушить сердитые крики Луны.
Я бросаю на него уничтожающий взгляд, и он кивком головы подзывает меня, побуждая следовать за ним через кухню открытой планировки и гостиную в задней части дома и через стеклянные французские двери во внутренний дворик.
До того, как это место превратили в конспиративную квартиру Гильдии, оно, очевидно, использовалось как загородный дом какого-нибудь богатого ублюдка. Задний дворик предназначен для развлечений и располагает открытой кухней, просторными креслами и местом для камина, окруженным декоративной каменной брусчаткой. Мы с папой опускаемся на пару тяжелых деревянных адирондакских стульев, стоящих вокруг камина, и я со вздохом откидываюсь на спинку, запуская пальцы в свои густые вьющиеся волосы.
— Уже выяснил что-нибудь полезное? — спрашивает он, выгибая бровь в мою сторону.
Я быстро качаю головой.
— Все еще работаю над этим, — бормочу я. — Еще даже не приступили к самому допросу.
— Она затеяла драку?
— Как будто ты не знаешь.
Я продолжаю расчесывать пальцами волосы, когда поворачиваюсь, чтобы взглянуть через окна на заднюю часть дома, и это зудящее, тревожное чувство снова охватывает меня. Несколько солдат занимают диваны в гостиной, откинутые назад, как будто им на все наплевать. Должно быть, мило.
— Хм, — задумчиво произносит папа, спокойно размышляя. — Будь начеку с этой. Она не просто так стала важной мишенью, сынок. Тебе не следует недооценивать ее.
Я фыркаю от смеха. Разве я этого не знаю.
Я не уверен, чего я ожидал, когда попросил взять контроль над нашей пленницей, но теперь, когда я провел рядом с ней некоторое время, я переосмысливаю, как мне следует подойти к этому. Изначально я думал, что просто вытрясу из нее какую-нибудь информацию, пустыми угрозами, но насилие не отпугивает маленького зверька. Оно возбуждает ее. Когда она попыталась убежать, а я силой удержал ее, я почувствовал, как участился ее пульс, и услышал, как сбилось ее дыхание. Сознательно или нет, ее тело отреагировало так, словно это привело ее в восторг.
Может быть, у нее приступ страха. Но если это так, то и у меня, должно быть, тоже — потому что от всего этого взаимодействия мой член затвердел еще до того, как она сняла одежду.
Блядь, это тело. Я сказал себе, что не буду смотреть, когда она будет в душе, но ничего не мог с собой поделать, и теперь жалею об этом, потому что образ ее обнаженной и мокрой навсегда запечатлелся в моей памяти. Ее гладкая, загорелая кожа, ее полные, упругие сиськи… Черт возьми, эти сиськи чертовски огромны на ее стройной фигуре, а ее крошечные розовые соски были твердыми, как бриллианты, под холодными струями душа. Я уже видел ее рукав с татуировкой в виде цветка на правой руке, но у нее также есть набедренная татуировка повязки в цветочек на противоположной стороне, которая поднимается вверх и оборачивается вокруг бедра, подчеркивая ее и без того опасные изгибы. Благодаря ее кукольному личику, невероятному телу и крутым чертам лица, она самая горячая штучка, которую я когда-либо видел, черт возьми.
Она тоже это знает. Луна орудует своей сексуальностью, как чертовым оружием, и на секунду она почти достала меня. Почти.
Слава богу, что я пришел в себя и выбрался оттуда, прежде чем совершил то, о чем потом буду сожалеть. Какой бы привлекательной она ни была, я должен помнить, что она не личность. Она чудовище. Точно так же, как сирена, стремящаяся заманить ничего не подозревающих мужчин на верную гибель, она, очевидно, пытается обманом заставить меня ослабить бдительность, чтобы я оступился и оставил ей возможность сбежать.