— Не хочу этого ни с кем другим – я хочу детей только с тобой. Если не с тобой, то ни с кем, — Эд распахивает дверь, и меня встречает безупречно чистое пространство квартиры.
— Святое дерьмо, — шепчу я, оглядываясь вокруг. Можно было бы подумать, что здесь живет мужчина, носящий костюм, а не нашивку Мотоклуба. Однако квартира ощущается пустой, как будто Эд только иногда появляется здесь. Она определенно нуждается в женском прикосновении.
— И что значит твое «святое дерьмо»? — спрашивает Эд, входя в мраморную кухню открытой планировки и бросая ключи на стойку.
— Это значит, что я не ожидала, что ты будешь таким... опрятным? Классическим? Не знаю. Здесь так красиво, — говорю я, улыбаясь ему. Он идет к холодильнику, достает пиво и подходит ко мне, притягивая меня к своей груди.
— Это только на время, детка. Как только дом будет закончен, ты сможешь делать с ним все, что захочешь. Я оставлю все это дерьмо на твое усмотрение.
Смотрю на него снизу вверх, и это почти причиняет боль моей шее, потому что он такой высокий.
Я сжимаю губы вместе.
— Все это не кажется немного чересчур? Нет?
Эд качает головой, ставит свое пиво на стойку, и, подхватив, поднимает меня, как будто я ничего не вешу. Хотя на самом деле знаю, что вешу, по меньшей мере, шестьдесят три килограмма, и это великодушно.
— Детка, я люблю тебя с первого дня. Мое сердце знало это раньше, чем разум. Я должен был догадаться об этом из-за чувств, которые испытывал к тебе. Но не для всех людей все так просто.
Я сглатываю и смотрю ему в глаза.
— Значит, для тебя это все не кажется быстротечным?
Он качает головой.
— Нет. Это то, что должно было быть сделано давным-давно, черт возьми.
Глава 27
— Подожди, у меня к тебе есть претензии, — снова бормочет Кали.
Я наклоняюсь к ее лицу, чтобы она могла меня слышать.
— Давай поговорим снаружи, я тебя не слышу, — говорю я, покусывая ее за ухо и таща за собой.
Как только мы оказываемся на улице и вдали от очереди людей, она вырывается из моих объятий.
— Как я уже и сказала, мне нужно поговорить с шо.. тобой. Да, тобой. Черт, — бормочет Кали последнюю фразу с легкой улыбкой. Я улыбаюсь ей в ответ, прислоняясь к своему байку и затягиваясь сигаретой.
— Продолжай, что ты там говорила?
Девушка упирает руки в бока и прищуривается. Вместо того чтобы выглядеть устрашающе – не сомневаюсь, именно это она и пытается сделать – она выглядит мило.
— Ты вел себя как шлюха! Меня это не устраивает. К черту это. Фу! Серьезно, Эд, ты недолго горевал.
Я бросаю сигарету на землю.
— Подожди. Это и есть твоя претензия? Я, бл*ть, приехал сюда, потому что увидел гребаные фотографии, Кали. Не пытайся играть передо мной в невинную овечку прямо сейчас, потому что эти чертовы губы, — я силой притягиваю свою девочку к себе и провожу большим пальцем по губам, прежде чем губами касаюсь ее уха, — мои и только мои, Кали. Comprende? (примеч. пер.: с испанского «понятно»).
Ее дыхание прерывается, а грудная клетка начинает учащенно подниматься. Кали смотрит на мои губы, и я улыбаюсь.
— Не здесь, детка. Залезай на мотоцикл, — говорю я, отпуская ее.
Она качает головой.
— Нет, Эд, я чертовски боюсь этой штуки, и ты это знаешь.
Я поднимаю ее и оборачиваю ее ноги вокруг своей талии.
— Думаешь, я когда-нибудь позволю, чтобы с тобой что-то случилось?
Кали пристально смотрит мне в глаза, затем качает головой, встряхивая своими длинными волосами.
— Вот именно. А теперь тащи свой сексуальный зад на мой байк.
Опускаю Кали и протягиваю ей свой шлем, и она нерешительно берет его.
— Задирай платье, детка, — говорю я, закидывая ногу на мотоцикл. Она подходит ко мне сзади, задирает свое обтягивающее платье, кладет руки мне на плечи и усаживается.
— Ближе. Обхвати меня за талию, — говорю я, обернувшись к ней. Кали на секунду замирает, прежде чем сделать в точности то, что ей сказали. Она крепко обнимает меня. Мысль о ней на заднем сиденье моего мотоцикла сумасшедше влияет на мой член. Кали была единственной женщиной, которая когда-либо садилась на мой мотоцикл, и я всегда знал, что со мной кататься будет только моя старуха. Заднее сиденье моего железного коня – не место для шлюхи.
Я завожу мотор, заставляя мотоцикл вибрировать под нами, затем выезжаю на дорогу, и ее хватка мгновенно становится крепче. Я почти хочу рвануть куда-нибудь еще, покататься подольше, только чтобы она вот так сильно держалась за меня.
Мы подъезжаем к ее дому, и я глушу мотор, ожидая, пока она слезет с байка. Слезаю сам, обнимаю и целую в голову.
— Это было так страшно? — спрашиваю.
Она улыбается и качает головой.
— Нет. Я хочу прокатиться еще раз.
— Да, детка, конечно. Все, что ты захочешь, — смеюсь я.
Мы входим в квартиру, и как только я закрываю дверь, беру Кали на руки и обвиваю ее ногами свою талию. Обхватив за шею сзади, притягиваю лицо Кали к своему, затем медленно и нежно целую.
— Ты закончила? — спрашиваю ее.
Она прислоняется своим лбом к моему.
— Закончила с чем?
— Бороться с тем, что между нами ничего нет?
— Возможно, но у меня есть некоторые претензии.
Смеясь, я ставлю ее на пол.
— Я был бы очень разочарован, если бы у тебя их не было, детка, но давай поговорим об этом завтра.
Я снова беру Кали на руки и несу в ее комнату. Через пару секунд после того, как укладываю ее на кровать, она засыпает. Я начинаю снимать с нее платье, оглядывая тело, которое лишь частично прикрыто маленькими белыми кружевными трусиками и лифчиком. Я подношу костяшки пальцев ко рту, выдавливая стон.
— Черт возьми.
Она станет моей погибелью. Она может поставить меня на колени одним лишь взглядом.
Кали-Роуз.
Кто бы мог подумать, что я когда-то захочу остаться с одной женщиной.
Снимаю свою жилетку и футболку, стягиваю джинсы, откидываю одеяло и ложусь позади нее, а затем притягиваю девушку к себе. Убрав волосы с ее лба, целую в голову.
— Черт, я люблю тебя. Ты понятия не имеешь, как сильно, бл*ть, люблю тебя, — шепчу ей в волосы.
— Я тоже люблю тебя, Эд, — бормочет она в ответ.
Я напрягаюсь, прислушиваясь к ее ровному дыханию.
— Кали? — спрашиваю.
Ответа нет.
Дерьмо! Должно быть, она сказала это во сне. Эти простые слова, сказаны ее прекрасными губами, вовсе не так просты.