Андрей отвернулся и, оттянув резинку трико и трусов, извлёк возбудившийся член и тоже поссал, водя членом из стороны в сторону.
— На кого он у тебя стоит?
Андрей вздрогнул, мать стояла рядом и смотрела, как он ссыт.
— Ты меня стесняешься?
Андрей, не встряхнув, убрал член в трусы и подтянул трико.
— Мой дорогой, ты думаешь я не знаю твоей тайны?
— Мам, ты о чём?
— О том, что ты подсыпаешь мне снотворное в чай вечером, а когда я засыпаю, ложишься со мною — она помолчала — и что ты со мною делал, когда я спала, как убитая? И давно ты этим занимаешься?
Андрей молчал, ошарашенный услышанным: ему было и стыдно и противно и обидно. Обидно было потому, что теперь, когда мать знает, он больше не сможет лечь с нею в постель и прижиматься к ней возбудившимся членом и ласкать её грудь и щупать лобок и губы, засовывая пальцы внутрь, а потом встать над нею на коленях и дрочить, пока не изольётся сперма на её ночнушку и, промокнув пододеяльником пятна спермы на ночнушке и простыне, уйти в свою комнату и заснуть, с блаженной улыбкой на губах.
— Видимо наследственное — Наталья тяжело вздохнула.
Андрей молчал, ничего не понимая.
— Пойдём на крыльцо.
Они подошли к крыльцу и сели на ступеньках.
— Помнишь, ты всё удивлялся, почему дядя Коля называет тебя внучек.
— Помню — буркнул Андрей, ему не хотелось сейчас ни говорить, ни слушать о чём будет рассказывать мать.
— Так вот, он твой дед и есть — Наталья посмотрела на луну — и мой папка.
Апатию, как рукой сняло. Андрей смотрел на мать, переваривая услышанное, потом сказал — Мам, зачем ты это придумываешь? У тебя ведь отчество Сергеевна, а не Николаевна.
Значит твой отец Сергей — мой дед, погибший на войне.
— Ты говоришь точно также, как и я, когда узнала об этом. Муж моей мамы, твоей бабы Нины, погиб в сорок третьем, а я родилась в сорок шестом и родила меня баба Нина, зачав от собственного сына Николая.
Андрей сидел и всё никак не мог усвоить услышанное, он попытался разобраться кто кому и кем, теперь приходится, и запутался.
— Ладно — Наталья поднялась — пошли спать.
Она зажгла лампу и заправила постель — бельё было чистое, без запахов.
— А мне где?
— А ты собрался один спать в этом большом и страшном доме?
Андрей поёжился.
— Кровать большая, тут и троим места хватит — говорила Наталья, скидывая с себя одежду.
— Там в сумке ночнушка, на которую ты всё дрочил, я же стирала и видела эти пятна, только не сразу поняла откуда они. Достань, я надену её.
Андрей нашёл ночнушку и подал матери. Она стояла голая и в темноте, при свете керосиновой лампы, казалась необыкновенно красивой.
— Ты раздевайся, что стоишь — и она легла, откинув покрывало.
— Нет, раздевайся до гола — когда Андрей, раздевшись до трусов, хотел лечь рядом.
— Снимай трусы — видя, что он замялся — сказала она — погаси лампу, покрутишь колёсико и она сама погаснет, только не закручивай до конца, а то фитилёк упадёт в керосин и придётся её тогда разбирать.
И, когда Андрей, погасив лампу лёг, она спросила — Будешь дрочить на мою ночнушку? Я хочу этого.
Андрея потрясывало и от вожделения, и от предвкушения, что она будет смотреть, как он дрочит, неважно, что мать. Ведь она — женщина. И он стоял над нею на коленях и дрочил, и она смотрела и улыбалась, а когда брызнула сперма, она вздрогнула и засмеялась.
Он обнимал её, прижимаясь через ткань ночнушки к телу, ещё возбуждённым членом.
— Мам, а почему дед Фёдор не женился?
— Дядя Фёдор контуженый.
— Контуженый? — Андрей приподнялся, опираясь на локоть — но он хорошо слышит.
— Он в другое место контуженый.
— В какое? У него и руки и ноги…
— В то место, которым детей делают, ему детородный орган на войне оторвало.
Андрей помолчал потрясённый, потом проговорил — Как же он жил-то?
— Вот, даже ты удивился, а он жил с этим, то есть без этого.
— Мам, а можно мне теперь называть тебя Наташкой?
— Можно, теперь можно.
— Наташка…
— Ну.
— Ты дашь мне?
— Дам, Андрюшка, но не сегодня, сегодня я устала и хочу спать, и ты спи — и она игриво толкнула его жопой.
Часть третья. Фёдор
Федор женат был трижды и удивительно то, что каждый раз от одной женщины к другой, он уходил сам.
А может, если вспомнить, когда это было, ничего удивительного и нет.
Даже интимная жизнь была: ебал он своих жён!
О фаллопротезах тогда никто и не знал, но то, что делал и цеплял к своей жопе Фёдор, иначе, как фаллопротезом и не назовешь.