– Зажигалку-то дай…
Он протянул зажжённую спичку, я прикурила, чувствуя щекой такое знакомое тепло его ладони. Затянулась.
– Со мной ничё не происходит, Лёш. Просто в какой-то момент я решила, что не готова пока к сексу. Вот и всё. – Пожав плечами, я замолчала, глядя на него через дым. Он тоже молчал, играя скулами. – Ну? А ты думал, со мной что?
– Это правда?
– Что, правда?
– Ну… То, что говорят.
– А что говорят? Ну, смелее… – Я выпустила дым, поймав вдруг себя на том, что повела при этом подбородком так же, как делал тогда, у клуба, Денис. – Что я сосу? Да ещё, небось, и за деньги, да?
В его глазах мелькнула боль, но я добила:
– Я только не пойму, ты сомневаешься в том, что я это делаю, или в том, что у меня хорошо получается? На халяву денег никто не даст, сам понимаешь.
– А ты изменилась.
– Да-а-а?
Я стряхнула пепел и снова затянулась, но теперь демонстративно глубоко – так, чтобы на щеках появились ямочки, а выпуская дым, причмокнула, и как можно сексуальнее облизнула губы.
– И в чём же это выражается?
– Перестань.
– Что перестань?
– Вести себя, как блядь, перестань!
– Мм… – не отпуская его взгляд, я снова смачно затянулась. Выдохнула: «Па-а-а». – А мне почему-то казалось, что как раз-таки бляди тебе и нравятся? Типа Машковой, м?
Он сжал зубы, вздулись желваки на щеках.
– А знаешь что, у нас за технарём есть мастерские, а между ними закуток… Хочешь – пошли. Сделаю тебе бесплатный минет по старой дружбе. М?
Лёшка молча развернулся и пошёл прочь.
– Иди к чёрту, Савченко! – заорала я и швырнула ему вслед окурок. – Ненавижу тебя, сволочь!
***
Последней парой была литература, которую вела наш куратор, Ольга Анатольевна. Мельком отмечая присутствующих, она, наконец, жёстко ткнула ручкой в журнал и подняла глаза на меня:
– Кобыркова, справка будет?
– Нет.
– Поня-я-ятно… Спасибо уже за то, что явилась. На прошлой неделе писали сочинение по Толстому – чтобы завтра принесла.
– Хорошо.
Ручка заскользила дальше и вскоре снова замерла.
– Вот, ещё одна пропащая! Ну ладно Кобыркова, та хоть отрабатывает, а эта-то… Кто знает, что у нас с Машковой стряслось?
– Она в больнице лежит.
– В больнице? – Ольга Анатольевна приспустила очки, глянула поверх них на Чернова. – А что случилось?
– Аборт делает.
По классу поползли сдавленные смешки. Ольга Анатольевна постучала ручкой по столу.
– Тишина! Вы бы лучше такими активными были, когда к доске вызывают, чем на дебильные шуточки реагировать!
– А чё сразу шуточки? – возмутился Чернов. – У нас с ней квартиры через стену, я слышал, как на неё мать орала! Ещё на прошлой неделе.
Класс приглушённо загудел. Меня же будто ледяной водой окатили, хотя казалось бы – подумаешь, Машкова… Так ей и надо. За что боролась, на то и напоролась!
– Так, ну-ка тихо! – Ольга Анатольевна встала, оправила кофту. – Вы все уже достаточно взрослые, чтобы понимать, что такие вещи не обсуждаются публично. Ты, Чернов, мог бы и промолчать! Или сказать об этом после уроков мне лично. То, что случилось с Леной, – это не позор, а сложная жизненная ситуация. И мне искренне жаль, что ей пришлось решать её таким образом. Но и вы должны понимать, что любой… – она обвела группу взглядом, – любой из вас может оказаться на её месте. И девушки, и юноши! Да, Чернов, представь себе – мужчина, если он, конечно, нормальный мужчина, тоже несёт ответственность за случившуюся беременность! Я надеюсь, что у вас хватит ума и чувства такта не трепаться о произошедшем на каждом углу и тем более не насмехаться над Леной, когда она вернётся к учёбе. Это понятно? – Она выдержала строгую паузу, заглядывая каждому в глаза, окликая тех, кто на неё не смотрел, для того, чтобы удостовериться, что её слова услышаны. – Вот и хорошо. А теперь открываем учебники.
Шла домой, и мысли были только о Ленке. Аборт – это что-то ужасное. Это неотвратимость в сотни раз страшнее потери девственности. К тому же, уж я представляю, как орала её мамаша! А если учесть, что в технаре Машкова особо ни с кем не дружила, а родители – оба неадекваты, получалось, что она осталась с этой проблемой один на один.
Но был ещё один больной вопрос – от кого? Уж не от Лёшки ли? Простой подсчёт показывал, что у нас с ним резко разладилось после того, как я отказала ему, когда он приехал со спортивных сборов. Это было в десятых числах октября, даже ближе к двадцатым… Но не мог же он сразу прыгнуть на Машкову? Хотя… Она-то могла сразу лечь под него, уж за ней бы не протухло! А он что, мужик, такой же, как и все, только предложи… В любом случае – примерно два месяца. Ну, может, полтора. Казалось, что по срокам вполне подходит.