– Вы, должно быть, мисс Кэролайн Уэверли? В другое время или в другом месте, услышав этот пронзительно-тонкий голос, Кэролайн улыбнулась бы. Он звучал, как голос продавца подержанных автомобилей из телевизионной рекламы.
– Я доктор Шейс, – доложил человек, уже поставив ногу на первую ступеньку. – Я наблюдал вашу бабушку и дедушку почти двадцать пять лет. Мне позвонил Берк и сказал, что уже едет сюда. Он, судя по всему, уже здесь?
Кэролайн старательно кивнула.
– Как поживаете?
– Лучше не бывает.
Его острый профессиональный взгляд сразу распознал симптомы шока. Однако Шейс не стал спешить, а вынул огромный белый носовой платок и вытер шею и лицо. Хотя он мог двигаться достаточно быстро, предпочитал именно такой способ действий – осторожный и неторопливый, словно все время находился у постели больного.
– Очень жарко сегодня, правда?
– Да.
– Так почему бы нам не войти в дом? Там прохладнее.
– Нет, мне кажется… – Кэролайн беспомощно посмотрела в сторону деревьев, за которыми был пруд. – Я должна подождать. Он пошел туда... посмотреть. Я бросала камешки в воду. Я видела только ее лицо!
Шейс сел рядом и взял ее за руку. Его профессионально чуткие пальцы умело нащупали пульс.
– Чье лицо, миленькая?
– Не знаю…
Когда он нагнулся, чтобы открыть саквояж, Кэролайн привычно напряглась: недаром целый месяц полчища врачей с их тонкими стальными иглами испытывали ее нервную систему.
– Мне ничего не нужно! – Кэролайн вскочила, и, несмотря на все усилия сдерживаться, голос ее прозвучал резко и пронзительно:
– Со мной все в порядке! Вы ей постарайтесь помочь! Наверное, вы чем-то сможете помочь…
– Не нужно так волноваться, милочка. – Словно желая продемонстрировать свои добрые намерения, Шейс снова закрыл саквояж. – Почему бы вам не сесть и не рассказать мне, что произошло? Спокойно и тихо. Тогда мы с вами могли бы решить, что и как делать.
Кэролайн не села, но достаточно овладела собой, чтобы сделать несколько глубоких вдохов. Меньше всего ей хотелось снова очутиться на больничной койке.
– Извините. Наверное, я несу чепуху…
– Ну, это меня как раз нисколько не удивляет. Половина человечества только и занимается тем, что несет чепуху, а вторая половина старается их переубедить, упражняя свои голосовые связки. Вы мне просто-напросто расскажите, что с вами приключилось.
– Наверное, она утонула, – тщательно и осторожно подбирая слова, произнесла Кэролайн. – В пруду. Но я могла видеть только ее лицо. – Она замолчала, мысленно снова увидела все и почувствовала, как на нее накатывает истерика. – Я боюсь, что она умерла!
Прежде чем Шейс успел ответить, из-за деревьев вышел помощник шерифа Карл Джонсон и направился к ним через пропеченную солнцем лужайку. На его обычно безукоризненно чистой форме были видны грязь и мокрые пятна. Тем не менее шагал он по-военному четко: внушительная фигура, рост шесть футов шесть дюймов, мускулистый и плотный. Блестящая кожа была каштанового цвета.
Этот человек привык наслаждаться своей властью, ценил свойственную ему выдержку. И в данный момент он изо всех сил старался сохранить свой авторитетный вид, хотя больше всего ему сейчас хотелось найти укромное местечко и освободить желудок от ленча.
– Добрый вечер, док.
– Привет, Карл.
Им не понадобилось других слов, чтобы успеть обменяться информацией. Тихо выругавшись, Шейс снова вытер лицо, а Джонсон обратился к Кэролайн:
– Мисс Уэверли, был бы очень признателен за возможность воспользоваться вашим телефоном.
– Конечно. Вы не могли бы сказать… Она мертва? Карл поколебался мгновение, потом снял фуражку с головы и обнажил черные курчавые волосы, остриженные так коротко и аккуратно, словно по ним прошлась газонокосилка.
– Боюсь, что да, мэм. Шериф вам все расскажет, как только сможет.
Кэролайн начала медленно подниматься на крыльцо.
– Телефон прямо в холле, мистер…
– Джонсон, мэм. Карл Джонсон.
– Мистер Джонсон, она утонула?
Он бросил на Кэролайн быстрый взгляд, придерживая стеклянную входную дверь, чтобы она вошла первой.
– Нет, мэм. Она не утонула…
Берк сидел на поваленном дереве, отвернувшись от тела. Рядом стоял «Полароид». Шерифу потребовалось несколько минут, чтобы снова прийти в обычное состояние блюстителя законности и порядка.
Он видел смерть и прежде – с детства знал, как она выглядит и пахнет, охотясь вместе с отцом. Сначала они отправлялись на охоту просто для удовольствия. Ну а затем, когда наступили неурожайные годы и исчезли накопления, они охотились, чтобы добыть мясо к обеду.
Он видел также смерть себе подобных, и первая из них была самой страшной. Когда ферму продали за долги, повесился отец. И не эта ли смерть определила то, чем он сейчас занимается! Имея на руках жену и двух маленьких детей, Берк подписал контракт на должность помощника шерифа, а впоследствии и сам стал шерифом. Сын богача, так и не смирившийся с тем, как бесцельно, бездарно умер отец, он познал на себе, как жестока может быть земля. И Берк решил посвятить все свои способности, если они у него были, утверждению на этой земле закона и порядка.
С тех пор он не раз сталкивался лицом к лицу со смертью, и все-таки это не подготовило его к тому, что он увидел в макнейровском пруду.
Он все еще слишком ярко представлял, каково это было: вытащить неподатливое, словно сопротивляющееся тело из воды и затем – на берег.
«Как странно, – думал Берк, глубоко затягиваясь сигаретным дымом, – ведь Эдда Лу никогда мне не нравилась». В ней было что-то грубое. И этот хитрый взгляд, который мешал ему чувствовать хоть малейшую симпатию к девушке, имевшей несчастье быть дочерью Остина Хэттингера…
Но как раз сейчас он вспомнил, какой она была в то далекое Рождество, когда он и Сьюзи встретились на улице. Ей, наверное, было тогда лет десять. Мышиного цвета косички на спине, старое платье в заплатках, вздернувшееся по боковым швам и слишком длинное спереди. Эдда Лу стояла, прижавшись носом к витрине магазина Ларссона, и смотрела на куклу в голубом платье с диадемой из фальшивых бриллиантов.
Тогда она была просто маленькой девочкой, мечтающей, чтобы на свете действительно существовал Сайга-Клаус. И уже знавшей, что его не существует…
Берк повернул голову, услышав шелест шагов по траве, и выдохнул длинную струю дыма.
– А, это ты, док…
– Боже милосердный!
Шейс положил тяжелую ладонь Берку на плечо, сжал его и лишь потом подошел к телу. Он тоже был давно знаком со смертью и знал, что умирают не только старые. Он готов был смириться с тем фактом, что и молодых уносит болезнь или несчастный случай. Но он не в состоянии был принять смерть как следствие намеренного садизма и мучительства. Не мог смириться с тем, что вообще возможно такое дикое, варварское уничтожение человеческого существа.
Шейс бережно поднял безжизненную кисть руки и увидел на запястье следы от веревки; такие же следы были на щиколотках. И почему-то эти глубокие вмятины, свидетельствующие о полной беззащитности, потрясли его больше, чем жестокие раны от ножа на туловище.
– Она была одним из первых младенцев, которым я помог появиться на свет, когда только приехал работать в Инносенс. – Вздохнув, он сделал то, на что Берк не отважился: нагнулся и закрыл глаза Эдды Лу. – Тяжело родителям хоронить своих детей. Клянусь богом, для врачей это тоже тяжело.
– Ты только посмотри, как он ее изрезал!! – выдавил из себя Берк. – Так же, как двух других. – Он с трудом проглотил комок, подступивший к горлу от гнева. – Ее сначала привязали вон к тому дереву. На нем пятна засохшей крови. И по спине видно, что она оцарапала ее о кору. Привязали бельевой веревкой. Здесь есть волокна. – В глазах полыхала ярость. – Но что она, черт побери, здесь делала?! Зачем здесь оказалась? Ее машина в городе.
– Этого я тебе, Берк, объяснить не могу. Знаю только, что ее ударили сзади по голове. – Руки Шейса так осторожно и мягко касались тела, словно он осматривал живого пациента. – Может, он заманил ее сюда. Или она сама явилась и разозлила его чем-то.