Антонио меня даже не интересовал. Внимание любого мужчины, кроме Габриэля, по-прежнему вызывает у меня настороженность, но я хотела попробовать. Прошло много времени с тех пор, как я чувствовала себя достаточно безопасно, чтобы даже завести разговор с незнакомым мужчиной, и вся цель того, что мы с Габриэлем делали вместе, заключалась в том, чтобы я почувствовала себя достаточно безопасно, чтобы со временем сделать именно это и даже больше. Я хотела проверить, смогу ли я сделать это, не паникуя. Не потому, что я думаю, что когда-нибудь снова увижу Антонио, а потому, что я хотела знать это сама. Я хотела знать, насколько далеко назад меня отбросили угрозы Игоря.
К моему удивлению, я смогла нормально с ним поговорить. Даже немного посмеяться над его шуткой. Сейчас я даже не помню, что он сказал, но это не главное. Главное, что это помогло мне почувствовать себя немного нормальнее. Немного больше похожей на себя.
Как только ужин закончен, я встаю и помогаю Агнес отнести тарелки на кухню, по крайней мере, пытаюсь.
— Ты сегодня не работаешь, девочка — говорит она, когда я беру блюдо с курицей, и машет мне рукой. — Иди и наслаждайся вечером. Он тебе нужен.
Мне хочется возразить, но я знаю, что лучше не пытаться. Она просто будет отталкивать меня, пока я не уйду, поэтому я выхожу из столовой и направляюсь в библиотеку, прежде чем Габриэль успевает мне что-то сказать. Я все еще не готова к разговору с ним, особенно если он собирается расспрашивать о том, что произошло.
В библиотеке темно и прохладно, пахнет пылью, старым деревом и книгами. Это не плохой запах, и я вдыхаю его, когда включаю свет и осматриваю помещение. Оно нуждается в ремонте не меньше, чем весь остальной дом. Мы с Агнес вчера сняли пыльные чехлы с мебели. Я обвожу взглядом комнату: коричневый кожаный диван вдоль одной стены, мягкие кресла у камина, стулья в стиле сетти из бархата и кожи возле книжных полок. Все стены, кроме самой задней, занимают книжные полки от пола до потолка. У левой стены между стеллажами есть уголок, где большое окно выходит на поместье, закрытое тяжелыми бархатными портьерами, а за ними стоит мягкая скамья.
Книги настолько запылились, что потребуется целый день, чтобы протереть корешки, а еще больше, чтобы вынуть их все и тщательно вычистить полки. Я не ждала этого занятия с нетерпением, но сейчас одиночество и повторяемость кажутся не такими уж плохими. Я подхожу к одной полке и провожу пальцами по корешку издания «Отверженных», края которого истерлись. Некоторые книги в лучшем состоянии, чем другие.
Щелчок открывающейся двери заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваюсь и вижу, как Габриэль входит в комнату, закрывая за собой дверь, и мое сердце подскакивает к горлу. Не задумываясь, я протягиваю руку вверх, прижимая пальцы к неглубоко бьющемуся в пустоте пульсу.
— Что такое? — Мой вопрос прозвучал резче, чем я предполагала, и Габриэль поднимает бровь.
— Я хотел проверить, как ты, — мягко говорит он, проходя дальше в комнату. — Ты была такой тихой за ужином. И ты практически сбежала из-за стола, как только мы все закончили.
— Я хотела побыть одна. У меня сегодня выходной. — Это прозвучало защитно, и я вижу, как Габриэль делает паузу, прислонившись к одной из полок глядя на меня.
— Ты чем-то расстроена. — В его голосе звучит озабоченность, но в моем нынешнем настроении это все равно задевает меня не на шутку.
— Ты сегодня ревновал. — Я отворачиваюсь от него, изучая корешки стоящих передо мной книг, но не видя их. — Я просто разговаривала с тем мужчиной, а ты…
— Я не ревновал.
Я резко поворачиваюсь и смотрю на него. Это вопиющая ложь. Даже я, человек, который так мало знает об отношениях, понимаю, что это ложь.
— Ты лжешь мне специально или просто не отдаешь себе в этом отчета?
Я никогда раньше не говорила с ним так. Возможно, дело в интимности того, чем мы делились друг с другом, и в том, что после того, что сделал Игорь, и того, что он еще может сделать, после того, как я уехала через океан в другую страну и моя жизнь перевернулась с ног на голову большее количество раз, чем я могу сосчитать, я просто не могу заставить себя прикусить язык.
Я жду, что он разозлится, но он не злится.
— Я не ревновал, — повторяет он, и эти слова раздражают меня.