Он держит мой взгляд, пока говорит это, но я чувствую, что он не хочет говорить ничего из этого. Ему не нравится мысль о том, что этот брак закончится. И зная то, что я знаю о Габриэле — его нерешительность в отношении любви, его чувства по поводу брака… и то, что он заботится обо мне и никогда бы не причинил мне боль, — все это не имеет смысла.
— Что бы ты сказал Сесилии и Дэнни? — Спрашиваю я, и челюсть Габриэля сжимается. Он ненадолго отводит взгляд, а потом снова смотрит на меня, как будто такого ответа он не хотел.
— Я бы сказал им правду. Что ничего не вышло. В реальном мире все так и происходит, верно? — Он пожимает плечами, как будто это ничего не значит, но я могу сказать, что для него это так. — Нет ничего плохого в том, что они это поймут.
— Тогда я от тебя не забеременею. — Это плохая шутка, но она вырвалась, воспоминание о том, как он прорычал, что сделает именно это, если понадобится, все еще свежо в моей памяти. Это не должно вызывать горячую дрожь по позвоночнику при воспоминании об этом, но это так.
Габриэль вздрагивает.
— Прости меня, Белла. Я был страстным во время того разговора. Слишком страстным. Я бы никогда не сделал с тобой ничего, чего бы ты не хотела. В том числе — особенно ребенка.
Я знаю, что то, что срывается с моих губ, неправильно. Что это не то, чего я хочу на самом деле. Это тест, чтобы проверить, действительно ли он делает это только для того, чтобы защитить меня, что в нем нет скрытых мотивов. Что он не женится на мне только для того, чтобы иметь повод иметь меня в своей постели, независимо от наших чувств по поводу того, что это нечто большее.
Это неправильный способ справиться с этим. Но мои чувства и мысли настолько запутались, что мне уже трудно понять, что правильно, а что нет.
— Значит, после брачной ночи мы не должны спать вместе, — спокойно говорю я. — Просто чтобы убедиться, что этого не случится. Случайности возможны, в конце концов. Лучше перестраховаться.
Габриэль вздрагивает. Он пытается скрыть это, но я вижу, как он реагирует, всего на секунду. Я вижу, как в его глазах мелькает разочарование. И я не могу осуждать его за это, потому что чувствую, как каждая частичка меня отвергает мысль о том, что я еще только раз окажусь в его постели. Что, то удовольствие, которое я испытала на следующее утро после того, как он сказал, что мы должны пожениться, когда он трахал меня в библиотеке, будет принадлежать мне еще только один раз.
Я ожидаю, что он отвергнет эту идею. У него найдутся причины, почему это невозможно. Почему мы должны продолжать заниматься сексом и после брачной ночи.
Но он кивает, его челюсть напряжена.
— Хорошо, — тихо говорит Габриэль. — Если ты считаешь, что так будет лучше.
Его согласие удивляет меня. Не знаю почему, я знаю, что он хороший человек. Я знаю, что он никогда бы не стал принуждать меня. Но это все равно шокирует меня, по какой-то причине, которую я не могу полностью объяснить. Может быть, дело в том, что я так привыкла к мысли, что брак означает право собственности, и не могу представить, что мужчина, которому я принадлежу, когда-нибудь откажется от того, чтобы получить от меня то, что ему нужно.
Но Габриэль не такой, как все остальные мужчины. Я поняла это давным-давно.
— Мне нужно идти, — тихо говорю я. Он кивает, и, когда я направляюсь к двери, на его лице появляется выражение тоски, а его взгляд падает на мой рот. По одному этому взгляду я вижу, как сильно он хочет меня. Я чувствую свою ответную реакцию на него, потребность, которая пульсирует во мне.
Он словно магнит. И от него так чертовски невозможно уйти.
По дороге в город я в основном молчу. Агнес, Сесилия и я садимся на заднее сиденье одной машины, которую ведет один из охранников, отправленных Габриэлем с нами. Еще пятеро мужчин едут в машине за нами. Когда-то это показалось бы мне невероятно чрезмерным. Теперь же я не уверена, что этого будет достаточно, чтобы обеспечить нашу безопасность.
Сесилия болтает всю дорогу, задавая мне вопросы о том, какое платье я хочу, о свадьбе, о цветах, и всем остальном. Я отвечаю ей, как могу, всегда возвращаясь к мысли о том, что это случилось со мной и Габриэлем очень неожиданно, не выдавая истины о том, для чего все это. Агнес молчит, и мне хочется знать, о чем она думает, но я не могу спросить ее, когда здесь Сесилия. У меня такое чувство, что, что бы это ни было, не стоит говорить об этом в присутствии ребенка.