Она кивает, тяжело сглатывая, и на мгновение мне кажется, что она собирается согласиться. Что она скажет, что будет лучше, если мы вообще не будем этого делать.
По мне пробегает пульсация разочарования.
— Я хочу, — тихо говорит она, и на мгновение я боюсь, что ослышался. Но она подходит ближе, ее рука тянется вверх, чтобы коснуться голой кожи там, где расстегнуты верхние пуговицы моей рубашки, и я вдыхаю, чувствуя ее теплые пальцы на себе. — Только на сегодня, — добавляет она, и мое сердце ударяется о ребра.
Я ловлю ее руку, складывая свою поверх ее.
— Я понимаю, почему, — тихо бормочу я. — И я никогда не стану заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, Белла. Но даже если после сегодняшней ночи мы не будем близки… Я хочу, чтобы ты спала со мной в моей постели. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я не хочу спать в отдельной спальне от своей жены.
Она моргает и смотрит на меня.
— Почему нет?
Действительно, почему нет? Я мог бы ответить на этот вопрос десятком способов, и все они связаны с тем, в чем я пока не готов признаться, даже самому себе. В чувствах, которые, как мне кажется, ей не нужны. В желаниях, которые противоречат тому, чем является этот брак по своей сути.
Договоренность. Необходимость. Но не союз любви — что бы я сейчас ни чувствовал.
— Я хочу знать, что ты в безопасности — говорю я вместо этого, что ближе всего ко лжи, которую я когда-либо говорил ей. Не потому, что я не хочу знать, что она в безопасности, а потому, что это далеко не первая причина, по которой я хочу, чтобы она спала рядом со мной по ночам. Она может быть защищена, даже если будет спать в спальне в конце коридора. Для этого нам не нужно делить кровать. — Я буду чувствовать себя лучше, если ты будешь рядом со мной ночью.
Это ближе к истине.
Она медленно кивает.
— Я доверяю тебе, — мягко говорит она. Ее пальцы тянутся к пуговицам моей рубашки, медленно расстегивая их. Сегодня вечером я избавился от пиджака и галстука, и я сдерживаю стон, когда ее пальцы пробираются по моей груди, по мягким темным волосам, расстегивая пуговицы все ниже и ниже. Когда моя рубашка расстегнута, она тянется расстегнуть мои манжеты, зажав губы между зубами. Мне хочется протянуть руку и коснуться ее, почувствовать эту нежную мягкость под подушечкой большого пальца.
Ее пальцы, бегущие по моей груди, уже наполовину заставили меня напрячься, но эта мысль, кажется, отправила всю остальную кровь в моем теле на юг, прямо к моему члену, который напрягся, упираясь в ширинку. Белла все еще полностью одета, и мне хочется сорвать с ее тела свадебное платье, но я не могу пошевелиться. Как будто боюсь, что напугаю ее, что она опомнится и перестанет меня трогать. От ощущения ее рук на моей груди, животе, ее ладонях, скользящих по моим плечам, когда она стягивает с меня рубашку и позволяет ей упасть на пол, все мое тело словно превратилось в эрогенную зону, и ее прикосновения повсюду почти так же приятны, как если бы она трогала мой член.
Когда ее руки опускаются к пряжке моего ремня, я почти тянусь к ней. Но она расстегивает ее, позволяя ремню распахнуться, а затем опускается на колени.
Мгновенно весь мой здравый смысл возвращается. Я протягиваю руку к ее щеке и поднимаю ее подбородок вверх, пристально глядя на нее.
— Тебе не нужно этого делать, — мягко говорю я ей, хотя все мое тело снова бунтует от мысли, что я говорю этой великолепной женщине… моей жене — о том, что ей не нужно брать мой член в рот.
Прошло так чертовски много времени с тех пор, как кто-то делал это. Я уже почти забыл, каково это. И мысль о том, что Белла проведет губами по моей головке, настолько эротична, что мой член пульсирует и напрягается при одной только мысли об этом, а его кончик уже мокрый от спермы.
Ее пальцы тянутся к моей молнии, опуская ее вниз, и мой член снова пульсирует с такой силой, что я боюсь, что все закончится, даже не начавшись.
— Я хочу попробовать еще раз, — шепчет она, глядя на меня расширенными глазами.
Воспоминание о том, как она попробовала это в последний раз, пронзает меня. В ту ночь, когда она пыталась опуститься на меня на диване в гостиной, но запаниковала, как только мой член оказался рядом с ее ртом. Она думала, что вся ночь пойдет насмарку из-за этого, но все, что она сделала, это заставила нас подняться наверх и лечь в постель, а меня — войти в нее. В ее первый раз. Эта мысль подталкивает меня еще ближе к краю, и я втягиваю воздух, пытаясь думать о чем-нибудь другом. О чем угодно, кроме того, как сильно я хочу ее рот на себе или как горячо, туго и влажно она обхватывала мой член, когда я лишал ее девственности.