Они расположили меня дома, и Рейф принёс мне бутылку воды.
— Для тебя важно продолжать пить воду, — сказал он, размахивая пачкой бумаг с инструкциями по выписке, которые мы подписали.
— Я в порядке, парни, — сказала я. — Мне придётся взять отпуск на следующей неделе, чтобы встать на ноги, но я в порядке. Я немного слаба, время от времени у меня кружится голова, но врач сказал, что примерно через неделю все лекарства выйдут из моего организма. — Я не хотела, чтобы они суетились, но главным образом я не хотела причинять им ещё больше неудобств, чем уже доставила. Это было так, словно меня вырвали из моей жизни и бросили в новую, кошмарную версию, где я была беспомощна, и кто-то пытался убить меня. Я вцепилась в одеяло у себя на коленях, изо всех сил стараясь не грызть ногти и не разрыдаться.
— Завтра мы должны пойти для полной дачи показаний, — проговорил Лео, — но мы хотели сообщить тебе, что мы уладили дела на станции и в спортзале, так что некоторое время мы работаем в разные смены. Таким образом, один из нас всегда будет здесь, с тобой.
— Нет! Вам не следовало делать этого для меня. Я не хочу, чтобы вы меняли своё расписание, чтобы посидеть со мной. Пожалуйста, — сказала я, и слёзы снова подступили к моим глазам. Рейф присел на край дивана и погладил меня по волосам.
— Всё хорошо, детка, — заверил он меня. — Мы хотим быть здесь ради тебя. Знаешь, на случай, если тебе понадобится массаж ног или что-то в этом роде, — поддразнил Рейф, пытаясь заставить меня улыбнуться, но я покачала головой.
— Я разрушила ваши жизни. Такой беспорядок, — промолвила я, шмыгая носом.
— Ты этого не делала, — сказал Лео. — Всё, что мы делали на прошлой неделе, это говорили о том, что мы не можем потерять тебя.
— Да, Лео сказал, что дал бы обет безбрачия и стал бы веганом, если бы это вернуло тебя.
— Вау, отказываешься от бекона? Ты, должно быть, говорил серьёзно, — поддразнила я, но мне было больно от того, что я заставила их так волноваться.
— Я серьёзно, — сказал Рейф. — Мы обсуждали это, пока ты была без сознания. Это не соревнование. Я имею в виду, мы всё равно делились практически всем, когда росли, верно? Дело в том, что я люблю тебя. И... — он посмотрел на Лео и кивнул.
— Я тоже в тебя влюблён. У нас была своего рода экстремальная ситуация, в которой мы должны были разобраться, и это было довольно ясно. Мы оба влюблены в тебя. И мы оба отказались бы от тебя, если бы это сделало тебя счастливой. Итак, когда всё это закончится, когда ситуация с Уоттсом прояснится, когда у тебя будет время вернуть себе равновесие, мы все поговорим о том, как двигаться вперёд и чего ты хочешь, — сказал Лео.
Я кивнула, кусая губы, чтобы не расплакаться. Они оба любили меня. У меня не нашлось слов, чтобы возразить на это, кроме очевидного.
— Спасибо, — проговорила я.
— Мне нужно уехать на станцию примерно через час, — сказал Лео. Я кивнула.
— Итак, я буду здесь, — произнёс Рейф, садясь рядом со мной и прижимая меня к себе. Я уронила голову ему на грудь. Он потянулся за пультом и включил какое-то реалити-шоу, которое мне обычно нравилось, но я мгновенно уснула.
Именно Лео отвёл меня на дачу показаний, пока Рейф был на работе. Затем на следующий день Рейф ушёл пораньше, чтобы отвезти меня на приём к врачу. Это было всё равно что иметь пару чрезмерно заботливых нянек — по-настоящему сексуальных. Один из них всегда был рядом, следил за тем, чтобы я пила воду, совершала короткую прогулку на солнышке, хорошенько отдыхала. Рейф принёс мне бургер из закусочной и посмотрел со мной старые серии «Офиса». Мы с Лео отказались от эмпанадас после того, как приготовили жирную, несъедобную порцию, и заказали пиццу, чтобы поесть, пока смотрим кулинарные шоу.
Они заставили меня смеяться. Они обнимали меня, когда я была слишком напугана, чтобы спать. Я не могла надеяться отплатить за такую заботу и доброту. Неделя, которую я планировала отпроситься с работы, растянулась на две, а затем и на три. Заехала Джанет и настояла, чтобы я взяла официальный отпуск до тех пор, пока не будет урегулирован судебный иск, чтобы дать себе время привыкнуть.
Я ненавидела вид полицейского участка, маленький страх, который скручивался узлом у меня в животе каждый раз, когда мне приходилось идти подписывать заявление, или уточнять ответ, или просто снова отвечать на те же вопросы. Если бы со мной не было Рейфа или Лео, я, вероятно, спряталась бы в машине и сказала, что слишком больна, чтобы добраться туда. Я вдруг пугалась всего на свете.
В первый раз, когда я решилась выйти одна, я пошла купить горячий шоколад, необычный сорт, который стоит пять долларов и сверху покрыт взбитыми сливками. Я расплатилась с продавцом и отнесла его к своей машине. Затем я понюхала его, чтобы проверить, не пахнет ли он испорченным, чтобы понять, мог ли, несмотря на то, что Уоттс сидел в городской тюрьме, кто-нибудь из его друзей уговорить баристу подсунуть мне что-нибудь. Я посмотрела на шоколад, сказала себе, что веду себя глупо, и пошла выпить. Я не смогла этого сделать. Я развернулась и выбросила его в мусорное ведро. Вся в поту, я поехала домой, приняла душ и попыталась забыть о своей паранойе.
Парни отвели меня в спортзал на спарринг. Я проводила большую часть своего времени, наблюдая за ними после того, как заканчивала заниматься на беговой дорожке. Это было медленное возвращение к моему обычному уровню активности, и ко мне ещё не вернулась вся моя выносливость. Итак, я сидела и наблюдала за их спаррингом, и впервые за долгое время почувствовала, как во мне вновь разгорается вспышка желания. Просто наблюдая за изгибом широких плеч Рейфа, за тем, как напрягались мышцы ягодиц Лео, когда он бил ногами, мой пульс учащался. Я чувствовала, что часть меня просыпается после комы, часть, которая всё это время спала.
Они остановились, чтобы передохнуть и выпить немного воды. Вытирая полотенцем пот с лица, Рейф спросил меня, всё ли со мной в порядке.
— Ты вся раскраснелась. Тебе здесь не слишком тепло?
Я откашлялась:
— Эм, нет. Мне нужно поговорить с вами обоими позже. Когда вы закончите. Спешить некуда, — сказала я немного застенчиво.
Они закончили свой спарринг и приняли душ. Я сидела снаружи, играя на телефоне, и изо всех сил старалась не думать о них в душе, о двух великолепных обнажённых мужчинах, с которых каскадом стекала вода, когда всё, чего я хотела, — это ворваться в раздевалку и ворваться в их душевые кабины. Вероятно, это было неуместно, тем более что раздевалкой пользовались и другие мужчины, а женщинам туда вход был запрещён.
Обратно к дому мы ехали в неловком молчании. Они пытались заставить меня поговорить о том, что меня беспокоило, но я покачала головой и уставилась в окно. Я была полна решимости по-настоящему обсудить это, дать каждому из них время подумать об этом и рассказать о своих чувствах.
Войдя внутрь, я достала из холодильника бутылку вина и три бокала, и мы сели за стол.
— Мы через многое прошли вместе, — начала я.
— Ты не съедешь, — произнёс Рейф.
— Нет, — промолвила я, — я не об этом. Сегодня утром мне позвонили и сообщили, что Уоттс согласился на сделку о признании вины. Он сядет в тюрьму на пять лет. Самое раннее, когда он сможет выйти на свободу, — это через двадцать месяцев, и это при условии хорошего поведения, чего, я думаю, мы все знаем, не произойдёт. Итак, он будет отсутствовать долго.
— Это не так много, как он заслуживает, — сказал Лео.
— Но она избавлена от необходимости проходить через судебное разбирательство, — возразил Рейф, — а это дорогого стоит.
— В этом я согласна с Рейфом, — проговорила я. — Я не с нетерпением ждала встречи с ним в зале суда и необходимости повторять всё заново. Теперь я чувствую, что могу начать пытаться оставить всё это позади. Даже мой консультант сказал, что для меня это будет большим шагом, как только я пойму, что свободна от него, что мне не нужно оглядываться через плечо, куда бы я ни пошла.