Бэбкок огляделся, чтобы узнать, не подслушивает ли их кто-нибудь. Он наклонился ближе к Дэниелу, дыша перегаром и табачным духом ему в лицо.
– Вы обвиняете меня в том, что я подделал карточный долг? И все ради того, чтобы какой-то деревенский придурковатый подхалим не платил то, что он должен?
– Я хочу, чтобы все было справедливо, – вот и все, что ответил Дэниел.
– В этом случае я клянусь, что это была честная игра, и это – честный долг.
Дэниел сбросил обувь, чтобы потереть ступни друг о друга.
– Полагаю, что вы лжете. Конечно же, у меня есть доказательство. Я не стал бы обвинять человека без всякого основания. – Сыпь, которая начала распространяться вверх по лодыжкам Дэниела, была всем доказательством, которое ему было нужно, так что со своей стороны он не солгал.
Бэбкок огляделся.
– У вас не может быть доказательств. Никто не видел… – Он спохватился, но было уже поздно.
– Никто не видел, как вы насыпали сонного порошка в бокал юноше? Никто не заметил, что вы вытащили бумагу из собственного кармана, на которой вы еще дома постарались изобразить подпись, чтобы она была наиболее достоверной?
– Послушайте, ничего такого я не делал. Это всего лишь ваше слово против моего. Он был мертвецки пьян.
– Прекратите, Бэбкок. Ваша жизнь в Лондоне закончена.
– Ч-что вы имеете в виду?
Дэниел обвел пальцем круг, который его кружка с элем оставила на деревянной поверхности стола.
– Я имею в виду, что никто больше не станет играть с вами. Двери во все приличные клубы и игорные дома будут закрыты для вас. Вы можете даже отправиться в тюрьму, если юный Хэйверсмит решит подать жалобу судье. Разве только…
Бэбкок наклонился вперед.
– Разве только…
– Во-первых, вы порвете эту фальшивку и забудете о долге.
Игрок уставился на расписку, зная, что проиграл. Теперь он никогда не увидит и пенни из этой суммы, а эта бумажка может быть использована против него, если проклятый щенок отправится в суд. Он разорвал расписку на половинки, а потом – на четвертинки и засунул себе в карман. Затем поднялся.
– Ну вот, долг погашен.
– Но я еще не договорил. Вы уедете из Лондона. Нет, из Англии. У моей семьи есть имение в колониях. Они найдут вам должность или что-то подобное.
– Я не могу оставить свою мать и сестру. Что с ними станет?
– О, вы же отлично обеспечивали их, не так ли?
– Они справлялись, – проворчал Бэбкок. – Я им нужен.
Дэниел знал, что лорд Морган оплачивал счета семьи своего покойного брата.
– Вашей сестре будет лучше без вас. Может быть, она даже найдет себе кавалера, как только рядом не будет расточительного братца, которого постоянно нужно вытаскивать из долгов. А если вы останетесь, ее репутация погибнет. Карточный шулер – это громадное пятно на фамильном щите.
Джереми ухмыльнулся.
– У вас в семье есть ублюдок, и вы пережили это. Я не поеду. Теперь никто не поверит ни вам, ни мальчишке, потому что я уничтожил расписку.
– Вы готовы держать пари на это?
– Сыграем в карты? – Бэбкок был готов послать за колодой, пока не увидел, что вышибала, Хокинг, наблюдает за ними, держа в руках небольшую дубинку.
Дэниел сделал еще один глоток тепловатого эля.
– Нет, я не стану играть с тобой, – проговорил он, хотя именно это он и делал. – Ведь я же не глупый юнец. Я имею в виду совершенно другой вид пари.
– Вы имеете в виду – поставить на кон свою жизнь? Дуэль? Я… тогда я вызову вас. За оскорбление. Все верно. Вам придется извиниться и съесть собственные слова. Никто не станет виниться меня за то, что я застрелю вас или проткну шпагой. У джентльмена есть право защищать свое доброе имя.
– Я не сражаюсь на дуэли с типами, подобными вам.
– Я никогда не считал вас трусом, Стамфилд.
– Вы неверно меня поняли. Это я никогда не считал вас джентльменом. Однако я встречусь с вами на заднем дворе.
Он похрустел суставами пальцев.
Бэбкок побледнел.
– Это несправедливо.
– Так же, как и опаивать невинного юношу.
Взгляд Бэбкока метался по залу, в поисках союзника – или лазейки.
– Я полагал, что вы мой друг.
– Кларенс тоже считал, что вы – его друг. Так что же это будет? Задний двор или оплаченный проезд на корабле? Конечно же, я могу оставить вас на милость стоящего вон там Мясистого Хока.
Хокинг поглаживал дубинку так, словно это была женская ножка.
Бэбкок сглотнул.
– Если я встречусь с вами в заднем дворе, то вы оставите меня в покое? Я освобожусь от вас и этого гнусного места?
– О, нет. Затем я подберу ваши останки и отнесу их на корабль. В противном случае у вас будет время упаковать вещи и нанести визит своему банкиру, и еще рассказать своей семье о том, что вам выпала возможность составить состояние. Может быть, они поедут с вами. На самом деле, я готов оплатить и их проезд.
– Вы не даете мне выбора!
– А вы предоставили выбор Кларенсу?
Джереми снова облизал тонкие губы; настолько они были сухими.
– Я знаю, в чем тут дело, – проговорил он. – Вас не волнует ни этот подросток, ни ваша сестра. Вы хотите избавиться от меня, чтобы иметь возможность самому гоняться за этой шлюхой Эббот. Вы хотите прибрать к рукам эту распутницу и денежки ее папаши.
Дэниел почти забыл о своем обещании Харрисону начет зеркала над баром и тех бутылок. Он положил руки на плечи Джереми; ноги Джереми оказались на расстоянии нескольких дюймов от пола.
– Никогда больше не упоминай при мне имени этой леди. Она не шлюха и я не хочу ее. Мне не нужны ее деньги, и я не ищу себе жену. Она найдет себе мужа, намного лучшего, чем мы оба. А сейчас, выбирай: ты тихо пойдешь домой паковать вещи или тебя понесут по частям?
– Вы дадите мне две недели, чтобы привести в порядок свои дела?
Дэниел опустил негодяя вниз, так же деликатно, как сбросил бы мешок с углем.
– Неделя, не больше. Если только я не найду корабль, который отплывает раньше.
– Хорошо, я поеду.
Сыпь не проходила. Дэниел не придавал этому значение, полагая, что ему всего лишь понадобится больше времени, чтобы смыть воспаление ото лжи. Он отказывался принимать во внимание факт, что половина прыщиков появилась из-за той полуправды, которую он высказал по поводу Кори и ее добродетели.
Он остался за угловым столиком – поужинать, и немного пофлиртовать с блондинкой, рыжей и темноволосой девушкой, чтобы доказать, что ни одна чопорная барышня не завладела его вниманием. Но ни одна из них ему не приглянулась, так что Дэниел оплатил свой счет – и счет Джереми – и вышел из общих залов клуба. Он отправился вниз, в кухни, чтобы проведать Мисс Уайт, как он всегда делал в последние дни, а также узнать, не осталось ли чего-нибудь съестного у поварихи. Затем он вышел через черный ход на кухне, тоже как обычно.
Дэниел быстро осознал, что это был глупейший поступок. Он стал мягкотелым и беззаботным. Но опять же, ведь он не был солдатом, Англия ни с кем не воевала, и у него не было врагов.
До этого вечера. Бэбкок ждал его в темном переулке, который вел на улицу, спрятавшись за кучей ящиков. Он выскочил из тени до того, как глаза Дэниела приспособились к темноте, и обрушил бутылку ему на голову. Бутылка разбилась; голова Дэниела уцелела. Хотя бы раз в жизни он порадовался тому, что у него непробиваемый череп.
Дэниел пошатнулся, с него капали джин и кровь, но все же устоял на ногах. У него едва нашлось время, чтобы вытереть глаза до того, как Джереми напал на него с длинным, узким ножом.
Бэбкок был меньше, легче и в худшей форме, но при этом выносливый и держал в руке оружие. Нож просвистел в воздухе. Дэниел представлял собой большую мишень, а переулок был слишком узким и загроможденным упавшими ящиками, чтобы легко уклоняться от нападения. Дэниел зарычал и выбросил вперед руку, чтобы отразить выпад. Его сюртук оказался разрезанным спереди, так же, как и воротник, а у рукава лопнули швы, когда он нагнулся и увернулся от удара. Говорил же он Довилю, что этот чертов сюртук слишком узкий, и вот результат. Дэниел едва мог защищаться против этого тщедушного труса и его клинка. Он оторвал рукав и обмотал его вокруг предплечья.