– Только любовницы так откровенно выставляют напоказ свои, хм, атрибуты.
Сюзанна снова рассмеялась.
– Откуда ты можешь знать, что носят приличные женщины, братец? Я сомневаюсь, что ты приближался хотя бы к одной из них после крещения близнецов. Я доподлинно знаю, что ни один джентльмен не одевается так, как ты, потому что я старательно разглядывала каждого, мимо кого мы проезжали, когда следовали по Лондону. И я постоянно смотрю в окно.
Это заявление заставило их мать поднять глаза к небу.
– Мы посылали за модными журналами в Лондон, Дэниел, чтобы быть уверенными в фасонах.
– Ты ведь не хочешь, чтобы мы выглядели безвкусно одетыми с первого дня в городе, не так ли? – Сюзанна сморщила свой хорошенький, вздернутый носик. – Что ж, возможно, ты и не заметил бы разницы. Не важно. Готова поспорить, Добсон возьмется за тебя еще до обеда, так что мы все будем разодеты в пух и прах. Так выразился Рекс, когда мы показали ему наши новые платья. О, Дэниел, не нужно поджимать губы так, как это делала моя старая гувернантка.
А Рекс проводил среди криминальной среды все время, которое он мог уделить от своей растущей семьи.
– Отлично, я буду выглядеть как раздутая колбаса, а ты – как продажная женщина с Хеймаркета с произношением карманника.
Сюзанна повернулась к матери.
– Я же говорила тебе, что он станет надутым и чопорным. Все исправившиеся повесы становятся такими. Симона говорит, что Харри сейчас просто образец добродетели.
Боже, у Харри было, по меньшей мере, десять маскировок и псевдонимов. Дэниел надеялся на то, что никогда не был таким неискренним.
– Я не повеса. И я не исправился. То есть, у меня нет ничего, что нуждалось бы в исправлении.
Он снова почесал ухо. Его матушка потерла глаз, но Сюзанна только улыбнулась. Подумать только, когда-то он считал ее ямочки очаровательными. Но сейчас эта непослушная девчонка говорила:
– Послушай, думаю, что ты должен извиниться перед нашей гостьей. Ты ведь помнишь мисс Эббот, не так ли, Дэниел? Я так счастлива, что она согласилась приехать с нами в Лондон. В противном случае я никого бы здесь не знала. И она читает все эти путеводители и знает, какие музеи и соборы мы должны увидеть.
Дэниел застонал. Неужели они ожидают, что он будет сопровождать их и туда тоже? Кроме того, он никогда не сможет доверять этой парочке и отпустить их свободно бродить по Лондону. Неохотно, но зная, что у него нет выбора, он склонил голову в сторону девушки постарше.
– Приношу извинения, мисс Эббот, за свой неуправляемый язык. Я предупреждал мою мать, что так и будет происходить. Лучше бы ей взять с собой Добсона в качестве эскорта. Или мою лошадь.
Она не улыбнулась. Это слишком плохо. Дэниел считал, что она выглядела бы красивее со смягчившимися губами – если только для женщины было возможно выглядеть еще более красивой.
Вместо этого она присела в неглубоком реверансе в знак того, что приняла его извинение, и проговорила:
– Как поживаете, мистер Стамфилд?
Сюзанна прищелкнула языком.
– О, мы все здесь одна семья, – настойчиво проговорила она. – Нет необходимости прибегать к таким формальностям в нашем собственном доме. Вы должны называть друг друга по именам.
Перед тем, как Дэниел смог заявить насколько это будет неприлично – Боже, неужели он на самом деле уже исправился и беспокоится о приличиях? – мисс Эббот опустила корзинку для шитья на колени его матери и произнесла:
– Я пойду и закончу распаковывать вещи. Оставляю вас наслаждаться воссоединением, хорошо? – Она кивнула в его направлении. – Увидимся за обедом, мистер Стамфилд.
Теперь она осадила его так, словно была герцогиней. А если судить по виду сзади, когда девушка покидала комнату, то она могла бы быть портовой проституткой. Дэниел решил, что он вовсе и не думал исправляться. Даже наполовину.
– Обед! – Его матушка вскочила, уронив листы бумаги с заметками и перевернув рабочую корзинку, но взяв с собой чайную чашку. – Я забыла передать кухарке, что ей нужно приготовить что-то для здорового мужского аппетита. Она будет в восторге, что ей придется готовить для того, кто не следит за своей фигурой.
Что было совсем не прозрачным намеком на то, что ее сын уставился вслед мисс Эббот и ее грациозному выходу. Он и в самом деле увалень! Особенно теперь, когда его мозги и манеры отказались служить ему.
Сюзанна осталась в гостиной собирать пряжу и иголки, в то время как Дэниел сложил в кучки листы бумаги.
– Тебе не нужно выглядеть настолько охваченным ужасом, – сказала она брату, неправильно поняв причину его тревоги. – Все будет не так плохо – вот увидишь. Мы хорошо проведем время.
Пытаясь избежать сетей соблазнительницы? Но ради своей сестры он спросил:
– Предполагается, что я должен получать удовольствие, наблюдая за твоими потенциальными поклонниками, пока они будут заглядывать за вырез твоего платья? Или изучая статуи в музеях? Обе перспективы одинаково заманчивы. Черт, Сьюки, ты слишком молода, чтобы выходить замуж. Я говорит матушке, но она не слушает. – Он вручил ей наперсток, который укатился в его направлении.
– О, тебе не нужно беспокоиться насчет моих поклонников. Я не ищу себе мужа.
Дэниел не ощутил даже мурашек на коже, так что она говорила правду.
– Тогда какого дьявола вы приехали в Лондон?
– Посмотреть достопримечательности, конечно же. Чтобы танцевать всю ночь, посетить театр, три бала и два обеда – и все за одну ночь!
– Это похоже на один из кругов «Ада» Данте [3].
– Это восхитительно – особенно после тишины Стамфилда. Там никогда ничего не происходит. С визитами все время ездят одни и те же соседи, как тебе известно. Ты сам никогда не оставался там больше чем на одну или две недели, так что как ты можешь обвинять меня за то, что я хочу увидеть в мире нечто большее? Так сказать, расширить свои горизонты перед тем, как я выйду замуж и заведу детей? После этого я могу навсегда застрять в провинции. Не то чтобы я не любила деревню. Не думаю, что когда-нибудь привыкну к шуму или дурному воздуху в столице, но перемена места – это так захватывающе.
Дэниел наклонился, чтобы поднять маленькие золотые ножницы в форме птички, которые упали под стол.
– Полагаю, что ты в чем-то права.
– Кроме того, как я смогу найти матушке любовника в деревне?
Он выпрямился так быстро, что ударился головой о край стола. Права? Жаль, что у ножниц для вышивки слишком короткие лезвия, чтобы воткнуть их себе в сердце.
– Любовника? Матушке?
– Что ж, полагаю, что она может выйти замуж, если захочет. В конце концов, не похоже, что матушка станет жить в грехе, изгнанная соседями из общества.
Его матушка – падшая женщина? Дэниел не мог представить себе этого, так что выбрал более безопасную – для всех присутствующих – тему разговора: замужество.
– Неужели она хочет снова выйти замуж? Они с отцом были так близки, я никогда бы не подумал, что она посмотрит на другого мужчину.
– Подумай об этом сейчас, Дэниел. Мама сняла траурные платья больше года назад и сожгла их; так рада она была отказаться от темных, мрачных расцветок. Почему бы ей не найти себе другого компаньона?
– Если ей нужна компания, то мы можем нанять какую-нибудь высохшую, обветшалую старушку, вроде твоей последней гувернантки. Или я могу послать за одной из обнищавших двоюродных тетушек Стамфилд, которые переходят от одного родственника к другому, как ненужные свадебные подарки.
– Не будь таким тупоголовым. Я не имела в виду платную компаньонку или старую развалину. Я говорила о компании для нее, о ком-то особенном, ее собственном. Когда-нибудь я выйду замуж и уеду, Бог знает куда. Ты никогда не приезжаешь домой, а когда сделаешь это, то, вероятно, привезешь с собой невесту. Твоя жена захочет самостоятельно вести дом, без того, чтобы свекровь заглядывала ей через плечо. Я знаю, что так будет. И тебе захочется уединения, по крайней мере, на первых порах. Так что же останется делать матушке? Стать одной из тех кочующих старых леди, живущих за счет тех родственников, к которым они ближе всего в настоящий момент? Или основать собственное учреждение и посвятить жизнь благим делам?