— Так он упал? — переспросил Шейн.
Холлэм потер лоб.
— Нет, не мог он падать. Он надвигался на меня, растопырив руки. Но как он оказался перед засидкой? Он же не слезал со скамейки целое утро. Позвольте, я сяду. — Он шагнул к засидке. — Нет. Не здесь.
Кивком головы Шейн велел младшему Холлэму подойти.
— Проводите его к домику, а я здесь подожду шерифа.
— Мы немного повздорили, — добавил Холлэм. — Он, как всегда, не уступал. Да и я уперся, как баран. Как только ему в голову приходит какая-нибудь мысль — её оттуда уже не выбьешь, разве что динамитом.
Форбс взял отца под руку. Тот отмахнулся.
— Не надо. Я в порядке. Захватите мое ружье, Шейн.
— Хорошо, — ответил тот.
Оба Холлэма направились через болото к дороге. Проводив их взглядом, Шейн снова зашел в засидку и осмотрел тело, пытаясь определить, под каким углом был сделан выстрел. Уже слетелись мухи. Шейн снял свою непромокаемую охотничью фуфайку и накрыл окровавленную голову.
Выйдя наружу, он закурил сигарету. Начинался прилив. Он слышал над головой шелест крыльев, затем со стороны последней засидки, на четверть мили к югу, донесся хлопок выстрела.
Прошло полчаса. Наконец со стороны гравиевой дороги послышался шум автомобиля. Машина подъехала на большой скорости и резко остановилась. Из неё вышли трое мужчин — все как на подбор высокие и крепкие. Издали они казались даже похожими друг на друга, но сразу было видно, что тот, кто посередине, — сам шериф.
Часом позже Шейн вошел в охотничий домик, где царило напряженное молчание. Домик из растрескавшихся кипарисовых бревен был низким, непритязательным с виду, в нем была одна большая гостиная, отделяющая кухню от единственной спальни. Шейн мгновенно подсчитал по головам присутствующих. Бегли все ещё не было.
Перед большим камином сидел в кресле старший Холлэм, погрузившийся в разгадывание кроссворда. Шейн приблизился.
— Будьте любезны, давайте выйдем на минутку.
Холлэм поднял глаза. Помолчав, он дописал начатое слово, скомкал газету и швырнул её в камин.
— А где шериф?
— Подойдет через пару минут.
Они вышли и сели в один из открытых «джипов». Лицо Холлэма приняло свой обычный цвет, но он по-прежнему казался настолько взвинченным, что, казалось, взорвется от малейшего прикосновения.
— Что сказал шериф?
— Немного, — ответил Шейн. — Да он и не торопился что-либо говорить. Много болтать не в его привычках.
— Это точно.
— Он хочет вместе с вами шаг за шагом восстановить, как все это произошло. Но у меня на это времени нет. Скажите, о чем вы повздорили с Лэнгорном?
Холлэм обеими руками вцепился в руль.
— Да так, обычное дело. О том, как я руковожу фирмой. Мы цапаемся по этому поводу каждые две недели вот уже пятнадцать лет.
— А точнее?
Холлэм после некоторого колебания, ответил:
— Ему не понравилось, что расследование кражи Т-239 вынесли за пределы нашей фирмы. И вообще вина целиком моя — из-за того, что мы не внедрили разработку в производство сразу после предварительных испытаний. Ох, как непросто было принять такое решение. Но если бы я поспешил, а потом случилось непоправимое, то правление имело бы все основания требовать моей отставки. Уолтер настолько раскипятился, что перестал себя контролировать. Даже в очередной раз заявил, что уходит. Я ответил уклончиво, и тут откуда-то выпорхнула утка. Я вскинул ружье, а он вдруг очутился прямо перед самым дулом.
— Он не был пьян?
Холлэм покачал головой.
— По его виду судить было нельзя. Он не запинался и говорил вполне связно.
— Не можете ли вы припомнить, что именно вы сказали, перед тем, как выстрелили? Это может быть очень важно.
Холлэм задумался.
— То, что я сказал, касалось вас. Точно, я ответил, что надо подождать до тех пор, пока мы убедимся, оправдаете ли вы свою репутацию. Что-то в этом роде.
— Как вы думаете, это он передал Бегли материалы о краске?
Холлэм нетерпеливо тряхнул головой.
— Конечно, нет!
— А Форбс не считает это невозможным?
— Форбс просто не знает, что говорит! — огрызнулся Холлэм.
— Вы в курсе, что Лэнгорн связался с Кандидой Морз из фирмы Бегли? — спросил Шейн.
— Что вы имеете в виду под словом «связался»? Ну, видели их вместе на какой-то вечеринке. Мы не знаем, кто из них больше к этому стремился, и не знаем, о чем они беседовали. Я не могу подозревать человека на основании подобных улик.