Там он сполна оценил единственное достоинство крохотной квартирки. С лоджии, размером едва больше сиденья на колесе обозрения, открывался изумительный вид на залив и нескончаемую цепочку туристических отелей, протянувшуюся вдоль Майами-Бич. Прикрыв за собой двустворчатую застекленную дверь, Шейн закурил сигарету. Докурив её до конца, он швырнул окурок за перила и проследил, как тот, описав замысловатую длинную дугу, упал в воду. Потом Шейн уселся на пол и привалился к стене, подложив под спину подушку.
Сломанное запястье садняще ныло. Время ползло еле-еле. В начале восьмого Шейн услышал, что в замочную скважину вставляют ключ, и поспешно выпрямился. Входная дверь открылась, в комнате зажгли свет и на полу лоджии образовались два прямоугольника света.
- Добро пожаловать домой, - раздался хрипловатый мужской голос. Господи, ну и дыра. С такой тугой мошной мог бы снять что-нибудь поприличнее.
Ему ответил тот самый юный девичий голос, который Шейн слышал по телефону.
- Жена его в ежовых рукавицах держит. Он дал мне сотню, чтобы я купила пару стульев, но ты же меня знаешь, Джейк - мне вечно не хватает времени.
Она хихикнула. Мужчина спросил:
- Как насчет глотка свежего воздуха, прежде чем я отчалю?
Шейн вжался в стену. Шаги приближались к двери. Шейн нащупал короткий контур скальпеля под тонким гипсом и изготовился к прыжку. Двустворчатая дверь приоткрылась. В проеме появилась рука.
- Диди, душечка, - заговорил мужчина, поворачивая назад, - начинай готовиться. Время у нас есть, но не так уж много.
- Я сказала ему - ровно в восемь, и объяснила, как он должен звонить, чтобы его впустили. Так что нам не о чем беспокоиться.
- Не забывай, что имеешь дело с самим Майком Шейном, - сказал мужчина. - С ним надо ухо держать востро. Вчера он в одиночку дрался против троих и отделал их всех по первое число.
- Опять ты меня стращаешь! И это после того, как ты потратил битых два часа на то, чтобы меня успокоить. Нет, я чувствую, что ничего не выйдет. Просто убеждена. Я же рассказала тебе, как он со мной разговаривал по телефону. Он что-то учуял.
- Он просто был не в себе, детка. Еще не отошел он наркоза. А теперь замолкни, если не хочешь получить тумаков. Раздевайся!
- Джейк! Мне это не нравится... Ну, почему совсем догола? Хоть трусики можно оставить?
- Нет, так не пойдет. Пошевеливайся! Мне ещё надо успеть смыться отсюда.
- Я тебя понимаю. Я тоже мечтаю отсюда смотаться.
Послышался шорох снимаемой одежды. Шейн стоял, прижимая больную руку к груди и силясь унять пульсирующую боль.
- Да, детка, для семнадцати лет ты сложена просто потрясающе, восхищенно произнес Джейк. - Совсем не по возрасту.
- Рада угодить, папочка, - насмешливо проворковала девушка.
- Теперь ложись, и я тебя разукрашу.
- Увы, тут уж верно ничего не попишешь, - вздохнула Диди. - Вот только что скажет моя подружка?
- Не все ли равно?
- Мне далеко не все равно. Есть все-таки пределы допустимого.
Пружины жалобно заскрипели.
- Нет, - вдруг сказала она. - Нет, не могу! Я дала согласие, было дело, но сейчас при виде этой штуковины...
- Перевернись на живот, черт побери!
- Джейк, умоляю тебя! На остальных мне наплевать. В школе решат, что мне просто не повезло. Но только убери хлыст, иначе я оденусь и уйду. Я тоже человек, в конце концов.
- Диди, - ласково заговорил Джейк. - Сколько раз за последний месяц ты посещала школу? В лучшем случае два. Тебе уже шестнадцать. Никто не заставит тебя кончать школу. Вспомни мои слова, душечка. Зато тебя ждет Нью-Йорк! Подумаешь, всего одну ночь в каталажке проведешь. А утром тебя выпустят под залог. Залог ты оставишь легавым и смоешься. Газетчики, конечно, эту историю раздуют, но ты будешь фигурировать под вымышленным именем.
- А тебе не приходит в голову, что кто-нибудь придет с фотоаппаратом и увековечит мой портрет? - язвительно поинтересовалась Диди. - А заодно мою голую задницу. Такое клеймо на всю жизнь пристанет.
- Подумай зато, какие ты бабки сшибешь, куколка! В большом городе жмотничать никто не станет. Пожалуй, я сам обзаведусь приличным баром.
Внезапно послышался резкий, свистящий звук, а за ним крик боли. Шейн рванулся к двери, вид у него был угрожающий. Остановил его звон наручного будильника, раздавшийся в комнате.
- Зачем ты это сделал? - всхлипывая, приговаривала девушка. - Ужасно больно.
- Прости, душечка. Иначе нельзя было - вдруг бы ты передумала? Мы не могли такого позволить.
- Спереди - это будет заметно.
- Ничего страшного. Только не трогай, пусть крови побольше натечет. Уже половина восьмого. Мне пора. Не плачь, пупсик. Я куплю тебе что-нибудь. Не думаешь же ты, что мне приятно лупить тебя хлыстом?
- Теперь уже я в этом вовсе уверена.
- Ну что ты? Я тебя обожаю, крошка. Ну, уже не так больно, правда?
Он встал с кровати и пересек комнату.
- Я оставлю хлыст в стенном шкафу. Он окровавлен. Полиция найдет его, когда будут разыскивать твою одежду. А теперь я хочу, чтобы ты ещё разок все повторила.
- Джейк, мы уже столько раз это репетировали, что у меня язык больше не ворочается.
- Ничего, один только разочек, а потом можешь отдыхать целых полчаса. Никто другой во всем нашем городе не сумел бы такое провернуть, Диди. Я серьезно. Одно только я хочу изменить. Если он войдет и сразу тебя увидит в таком виде, он мигом смекнет, что дело нечисто, и тут же уберется отсюда. После того, как он позвонит, ты отомкнешь ему дверь по домофону, потом вставь в проем двери гигиеническую салфетку, а сама иди в ванную. Когда он позвонит сюда, крикни, чтобы он заходил, а сама выйдешь через минуту.
- Заходите, я сейчас! - позвала Диди.
- Вот-вот, именно так. Камильи с напарником из полиции нравов будут поджидать на лестничной клетке, в отсеке мусоросборника. Секс с использованием хлыста - серьезное преступление в Майами.
- А ты сказал им, что они охотятся на Шейна?
- Ты что, свихнулась, крошка? Как я мог? Камильи я выбрал лишь потому, что они с Шейном на ножах. Шейну не удастся ни откупиться от него, ни зубы заговорить. Я сказал только то, что до моих ушей донеслись кое-какие слухи о делах, творящихся в этой квартирке, и что я проверю, а потом дам им знать. Сейчас Камильи внизу. Я скажу, чтобы он поднимался и ждал у мусоросборника, пока не появится мужчина. Никто и не подумает, что это подставка.
- Шейн-то сразу сообразит, что его подставили.
- Нам наплевать, что он сообразит. По большому счету, ему тоже ничего не сделают. Особенно после того, как ты удерешь из-под залога. Нам главное - связать ему руки на несколько дней.
- Для чего?
- А я откуда знаю? Кому-то это важно.
- Джейк, я знаю, что ты откажешь, но, может, все-таки оставишь мне платье в шкафу? Только платье, без нижнего белья. Терпеть не могу этих вурдалаков из полиции нравов! Бр-рр! Лучше умереть.
- Я бы мог хоть целый гардероб оставить, да что толку? Шейн, услышав, что в дверь ломится полиция нравов, в секунду тебя оденет и все пойдет насмарку. Ничего, они дадут тебе чем-нибудь прикрыться. Думай о том, как ты разбогатеешь, пупсик. Да, не забудь ещё упомянуть Джоси.
- Не знаю, как это лучше сделать.
- Сама решишь. Возможно, когда будете спускаться на лифте. Шейн захочет узнать, кто его подставил, вот тогда ты и ввернешь это имечко. Поцелуй меня, куколка. Черт побери, до чего ты лакомый кусочек!
- Джейк!
- Помечтай о Нью-Йорке, крошка. Ох, и разгуляемся мы там!
- Ох, и взбесится же Шейн!
- Не волнуйся. У него рука сломана. Займи круговую оборону. Камильи не упустит своего шанса, и больше двух-трех минут ждать не станет. Продержишься.
- А вдруг Шейн начнет меня бить? Ты только обрадуешься: чем больше крови и сломанных костей, тем для вас лучше. Хорошо, что я такая молодая. Буду прыгать и уклоняться.
- Мы с тобой пропрыгаем до самого Нью-Йорка, крошка. Господи, какая у тебя гладкая кожа. До скорого.
Открылась и хлопнула дверь. Шейн услышал, как девушка громко вздохнула. Пружины кровати заскрипели под тяжестью её тела. Он вошел в комнату. Девушка разворачивала пакетик жевательной резинки. Длинные черные волосы падали ей на плечи, скрывая лицо. У неё была хорошо сформированная грудь и пышные бедра. Она сидела, скорчившись на краешке кровати, так что лопатки выпирали, словно недоразвитые крылышки. Поперек бедер вздулась багровая полоса от удара хлыстом.