Я оглядываюсь на Беллу.
— Ты готова?
Она издала маленький, придушенный смешок, который напомнил мне тот икающий всхлип, вырвавшийся из нее в коридоре. Звук, вырвавшийся без ее желания, но на этот раз счастливый, а не печальный. Она кивает, снова прикусывая губу.
— Ты уверен, что это безопасно?
— Я уже делал это раньше. Здесь. Просто прошло много времени.
Я не заканчиваю эту мысль, потому что не хочу доводить ее до конца прямо сейчас. Я не хочу думать о тех ночах, когда я приезжал сюда, отчаянно пытаясь почувствовать хоть что-то, кроме горя, мчался по этой дороге так быстро, как только позволяла машина и Дэнни и Сесилия были единственными, кто удерживал меня от того, чтобы обернуть ее вокруг дерева, вместо того чтобы наконец затормозить и поехать домой.
Я хочу думать о том, что сегодня я впервые за долгое время снова почувствовал себя человеком. Человеком, который может поужинать с кем-то, поддержать разговор, посмеяться и получить удовольствие. В течение четырех лет я был погружен в работу, отцовство и ничего больше, игнорируя все свои личные потребности. Я и не подозревал, как далеко может завести дружеская беседа за ужином.
Я оглядываюсь, чтобы убедиться, что она все еще пристегнута, а затем нажимаю на газ. Машина рвется вперед, двигатель урчит, абсолютно чутко реагируя на каждое мое движение рулем и нажатие на педаль. Скорость растет, и мне лучше не отвлекаться от дороги, когда мы набираем восемьдесят, девяносто, сто миль в час, но я не могу остановить себя, чтобы украдкой взглянуть на Беллу, желая увидеть выражение ее лица. Если уж на то пошло, я хочу убедиться, что она не сидит здесь в ужасе, слишком напуганная, чтобы сказать мне остановиться.
Но это не так. Она сидит, наклонившись вперед, глаза ее расширены, руки вцепились в края сиденья, губы разошлись, и она смеется. Это ликующий, возбужденный звук, когда скорость увеличивается, деревья проносятся мимо нас по обе стороны, а я разгоняюсь до пятидесяти, затем до шестидесяти, прежде чем сбавить скорость и начать замедляться, пока не кончилась дорога. Я замедляю ход машины и прижимаюсь к обочине, так как адреналин бьет по моим венам, желая убедиться, что с ней все в порядке.
Она быстро дышит, на ее губах играет улыбка, а глаза светятся, когда она смотрит на меня.
— Ты в порядке? — Вопрос кажется риторическим, но я не могу подавить желание проверить ее. Она пробудила во мне странную защитную реакцию с того момента, как столкнулась со мной в коридоре и расплакалась, и это не прекращается до сих пор.
Белла кивает, прижимая руку к груди.
— Это было невероятно. Она такая плавная, даже не было ощущения, что она такая быстрая, мы как будто летели. Я понимаю, почему ты любишь эту машину. Она смотрит на нее почти с обожанием, как будто только что осознала совершенно новый вид удовольствия, ее глаза все еще светятся от этого. Она смотрит на меня, улыбка не сходит с ее губ, и я чувствую тот же толчок, который ощутил, сидя напротив нее в ресторане, когда она ела свой десерт. Искру, разгоревшуюся от адреналина, который все еще течет по моим венам. Она пробегает по позвоночнику, согревая мою кровь, и на долю секунды мир вокруг нас закрывается, и я могу смотреть только на ее рот. Губы у нее полные, мягкие, нижняя чуть полнее верхней, сложенные в красивый бантик на безупречном лице. Ее глаза расширены, губы приоткрыты, дыхание замедляется, и в этот момент я почти тянусь к ней. В эту короткую секунду я думаю только о том, чтобы прижать этот мягкий рот к своему и узнать, по-прежнему ли она на вкус как кокос и манго из десерта в ресторане.
О чем ты, черт возьми, думаешь, Габриэль? Эта мысль проносится у меня в голове одновременно с тем, как я представляю рот Беллы на своем, и я застываю, осознавая, насколько далеко я отклонился от курса. Я выпрямляюсь, натягивая на лицо улыбку, надеясь, что она не видит всего, о чем я думаю.
Я сказал ей, что не заинтересован в отношениях, предложил ей работу, а потом вывез ее на скорости на заднюю дорогу и наблюдал за ней, остановившись после этого. Стыд нахлынул на меня, горячий и густой, и я тяжело сглотнул, смущенный тем, что позволил себе выйти из-под контроля даже на этот короткий миг. Мне одиноко, и я давно никого не целовал, но это не оправдание.
Белла теперь моя сотрудница, и если я уже думаю и веду себя так, то знаю, что начинаю плохо. Может, мне стоит все отменить? Еще не слишком поздно. Эта мысль приходит мне в голову, когда я выезжаю обратно на дорогу и снова еду с нормальной скоростью, поворачивая в направлении, которое приведет нас к дому Беллы. Если я уже думаю о ней так…