— Я тоже рассматривал этот вариант! — обрадовался Свен, когда консультант представила нашему вниманию градуированное кольцо из розового золота 18 карат с бриллиантами круглой огранки по половине окружности. Очень нежно и очень изысканно, однако Свен сомневался.
— Отличный вариант! — поддержала девушка, явно довольная перспективой продать украшение за четыре тысячи долларов.
— У Эмили точечная фигура и очень тонкие пальцы. Это кольцо подчеркнёт её хрупкость, — попытался убедить сомневающегося друга. — Ей понравится, вот увидишь!
Неожиданно Эйтон, явно оправившись от потрясения, нанесённого моей внезапной взбучкой, толкнул друга локтем в бок и громко зашептал:
— Старик, я бы насторожился. Томас нехило, так, рассмотрел твою жену!
Бросил на златовласку предостерегающий взгляд, давая понять, что не забыл о нашем разговоре, и услышал весёлый смех Свена, подстраивающийся под его уверенное: «Оформляйте!»
Пока друга полностью забраковали документацией о совершённой покупке, я уделил всё своё внимание понравившемуся браслету. Элегантный и провокационный одновременно, этот браслет — истинное воплощение духа женщин Нью-Йорка. Смелые крупные литые звенья украшены ослепительными бриллиантами, при этом не отяжеляли вырисованный в сознании образ. Напротив, подчёркивали лёгкость и дерзость черноволосой стервы.
— Розовое золото 18 карат, — услышал голос консультанта и машинально кивнул, представляя браслет на запястье Никки. Изумительно. На этой чертовке всё изумительно, хоть нацепи на её руки проволоку, а на пальцы алюминиевый язычок от банки из-под «pepsi», — сексуально и обольстительно.
— Общий вес бриллиантов — 1,7 карата, — продолжала перечислять характеристики украшения, и поднял на старающуюся женщину взгляд:
— Я беру.
Осчастливил консультанта и развернулся в сторону завершающего свою покупку Свена, чтобы наткнуться глазами на ошарашенное выражение лица златовласки.
— Восемнадцать тысяч долларов, — просветил меня, и я махнул рукой на ценник, давая знак женщине идти оформлять покупку. — Это для неё, да?
Тяжело вздохнул и отвёл взгляд от надоевшего своим любопытством друга:
— Если не хочешь ссоры, то давай закроем тему.
Эйтон неожиданно поднял «белый флаг» и улыбнулся:
— Извини, Томас, я часто несу херню, ты знаешь.
Уж кому, как ни мне знать всю придурковатость златовласки. Похлопал друга по плечу и улыбнулся в ответ, однако он сжал рукой мой затылок и заглянул в глаза:
— Почему не сказал, что продолжаешь видеться с ней? У нас же никогда не было секретов!
— Какие секреты? Просто не посчитал нужным.
Эйтон неверующе сощурился:
— Ты раньше никогда не тратился на шлюх и не кидался с кулаками из-за них.
Вспышка. Резкая вспышка кольнула в сердце, но на этот раз сдержался и оставил кулаки при себе. Только я имел права называть Никки шлюхой.
Чёрт возьми, она моя шлюха.
— Она не шлюха, Эйт! Её зовут Никки. Запомни на будущее.
Губы друга дрогнули, а глаза в ужасе расширились, но я прекрасно был осведомлён об его актёрских способностях. Такая реакция разозлила.
— Ты чего, Майер? Влюбился?
— Томас влюбился? — подошёл к нам счастливый Свен с голубым пакетиком, оформленным белой лентой, и в удивлении приподнял брови. — В Никки, да?
— Вы сбрендили? — в конец разозлился и стряхнул со своего плеча руку златовласки. — Хуйню не несите!
— Правда, Эйтон, это не наше дело, — попытался сгладить ситуацию Свен, но всё-таки не сдержался. — Неужели Никки?
Громко чертыхнулся и, послав ошарашенных друзей нахуй, направился к кассе. Что значит влюбился? Кретины! Один повяз в семейном болоте, второй заплутал в веренице шлюх, так теперь меня решили оклеветать. Кретины!
Отбросил в сторону идиотский пакет и спрятал шкатулку во внутреннем кармане чёрного пиджака, стремительно покидая магазин. Кретины поджидали у ювелирного, что-то активно обсуждали, но при виде меня тут же умолкли, не оставляя сомнений, о ком шли столь динамичные дебаты.
— Слушай, Томас, я тут в клуб собирался нагрянуть. Не хочешь за компанию?
Перевёл на улыбающегося Эйтона раздражённый взгляд:
— Пошёл к чёрту!
Эйтон кивнул:
— Понятно. Свен, что на счёт тебя?
— У нас с Эмили на вечер свои планы.
Златовласка устало закатила глаза и громко застонала:
— Господи, я же не потяну в нашем трио играть роль единственного холостяка!
Выпад в мою сторону был слишком очевиден, но я не посчитал нужным доставлять удовольствие друзьям. Развернулся по направлению оставленного автомобиля и порадовался, что к вечеру народу на пятой авеню значительно поубавилось. По крайней мере, туристы не мелькали перед глазами, а закостенелые жители не раздражали.