— Никки, вам нужна медицинская помощь? — не унимался знакомый охранник, встревоженно вглядываясь в моё лицо. Я была не в силах ответить, всё внимание устремлено на неподвижное тело Чарльза. Он же не умер? Он же не мог умереть от руки моего брата?
Губы были настолько плотно сжаты, что попытка произнести хоть слово вызвала дикую боль:
— Чарльз жив?
Мой еле слышный шёпот остался без ответа. Затылком почувствовала ненавистный взгляд и обернулась, чтобы увидеть искажённое злобой лицо брата:
— Ты вызвала копов, — процедил сквозь зубы Шейн и дёрнулся от болезненного захвата полицейского, — Предательница!
— Ты меня предал! — в истерике закричала и сбросила со своего плеча руку охранника, призывающего к спокойствию, — Всё испортил! Я любила тебя, а ты предал!
Отморозки, один за другим, покидали квартиру в сопровождении копов и не жалели для меня презрительных взглядов. Шейн медленно волочил ноги к выходу, чем только злил и заставлял полицейских давать тумаков. Я отвернулась, не в силах вынести ещё один арест брата. На проклятой вечеринке, когда Шейна задержали всего в крови и в одурманенном состоянии, я рвала на себе волосы, молила правоохранительные органы проявить жалость к брату, но сейчас… Сейчас я не смотрела в сторону родственника, постыдно глотая солёные слёзы.
— Никки…
Зажмурилась от звуков родного голоса и, совершив очередную ошибку за этот день, обернулась к брату.
— Иди к чёрту со своей любовью, Ник.
Мужчина в униформе поставил передо мной кружку с водой, которую я с наслаждением опустошила. Никогда бы не подумала, что буду радоваться воде так, словно мне преподнесли эликсир вечной молодости.
— Вам лучше? — поинтересовался мужчина, он же Крейг, и сел за стол напротив, — Можем продолжить?
— Всё, что знала, уже рассказала, — пожала плечами и укуталась в вязаный кардиган — единственную вещь, успевшую захватить из квартиры.
— И всё-таки давайте уточним некоторые детали. Чарльз оплатил перелёт вашего брата и проживание в наркологической клинике, верно?
От меня последовал кивок, и я, не удержавшись, зевнула от дикой усталости. Крейг улыбнулся:
— Вы не знали, что брат придёт с Заком и Питером?
— Не знала.
— Вы с ними не были знакомы?
— Понятия не имею, откуда они вообще взялись.
— Тогда зачем впустили в квартиру?
Опустила глаза на дно кружки, чувствуя себя дико неуютно от внимательного взгляда мужчины:
— Шейн попросил.
— И вас не насторожила перспектива впустить незнакомцев в квартиру? — Крейг неверующе покачал головой, — Может, у вас произошёл конфликт на этой почве? Вы не хотели пускать друзей, и Шейна это разозлило.
В раздражении уставилась на мужчину:
— Чего вы хотите от меня? Чтобы дала показания против брата?
— Просто говорите правду, Никки.
Устало прикрыла глаза и, всё-таки, пробормотала:
— Шейна взбесил отказ впускать друзей, и он ударил меня. Я была вынуждена.
Крейг удовлетворённо закивал:
— Вы знали, что от вашего имени в колонию приходили посылки?
— Нет… Я ничего не отправляла Шейну.
— Консервы, предметы первой необходимости передавались Шейну и, только спустя время, было обнаружено, что на дне коробок находились пакетики с героином.
Нервно рассмеялась и, оперившись локтями о поверхность стола, спрятала лицо в ладонях:
— Я не удивлена, честно.
— В итоге, Никки, ваш брат обвиняется в незаконном хранении наркотиков, нанесении особо тяжких побоев и порче имущества. Однако мне не даёт покое его забытые деяния: изнасилование.
Отняла ладони от лица и с прищуром оглядела мужчину.
— Это вы вели дело моего брата?
— Да.
Я должна была ненавидеть Крейга и презирать, но вместо этих сильных эмоций испытывала холоднокровное равнодушие. Каждый должен выполнять свою работу, и мужчина, что лукавить, выполнял её отлично.
— Адвокат Джордж отказался защищать права вашего брата.
Ещё бы!
— Мне нечем ему платить, — развела руками и снова не сдержала смешка, — Всё решают деньги, правда, Крейг? А сколько вам пообещали заплатить, чтобы устроить моему брату ад?
— У меня больше нет вопросов, — пропустил мои слова мимо ушей и поднялся из-за стола, — Можете идти домой.
«А где мой дом?» — вертелось на языке, но мужчина, навряд ли, знал ответ лучше меня самой.
Покинула полицейский участок и в неуверенности оглядела неизвестную местность. Нью-Йорк замело снегом, а дневное солнце давно скрылось за горизонтом, уступая место тёмным облакам. Зябко и, что скрывать, страшно среди серости в компании одиночества.