После первого произнесённого слова этим голосом я перестала воспринимать информацию и резко дёрнулась по направлению к выходу. Первая реакция, как известно, всегда самая верная, но я не убежала. Осталась подслушивать разговор троицы, попутно пальцами стараясь «расчесать» спутанные волосы. Слишком лихорадочные действия причиняли боль, и я вовремя себя остановила, мозгами понимая, как это глупо. Глупо реагировать на мудака в подобном ключе, когда он даже не заслуживал занимать мои мысли.
— Никки беременна?
Голос Свена вернул в реальность. Более того, от неожиданно услышанного вопроса, явно вырванного из контекста, я впала в ступор. У этой семейки что, бзик на беременности?
Смех Томаса разлетелся по коридору и, точно ударная волна, обдал моё тело предательской дрожью. Зажмурила глаза, но не от ненавистной реакции на мужчину, а от шокирующей новости, сорвавшейся с языка Чарльза Миллера.
— Лина беременна.
Больше я ничего не слышала. Да и смысла не было продолжать подслушивать, когда воздушные замки развеялись дуновением проговорённых слов. Лина беременна. Сам факт наличия у Чарльза девушки под боком, с который он периодически делил постель, не смущал меня. Не вызывал ревность, желания разделаться с «соперницей». Я спокойно реагировала на Лину, взамен ощущая исходивший от неё холод, но никогда не придавала этому большое значение.
Теперь всё встало на свои места. Теперь я не могла закрывать глаза на их отношения.
Открыла глаза, чувствуя, как меня слегка повело в сторону от резко схлынувших эмоций. Где-то вдалеке слышались поздравления Свена, но то было далеко от мира, в котором за считанные секунды оказалась я. В мире, где дико неуютно, дико холодно и одиноко.
Лина беременна. И если раньше она была тенью Миллера, то теперь вышла на свет, а я… Я вышла из-за угла и предстала во всей своей одинокой красе перед мужчинами. Взгляд тут же зацепился за Томаса, который секунду назад широко улыбался, но при виде меня улыбка превратилась в оскал. Интересно, он думал, что я брошусь в объятья его брата, залепечу, как мне его не хватало? Да, чёрт возьми, это входило в мои планы, однако они с треском провалились после оглушительной новости.
— Никки? — голос Чарльза заставил обратить внимание на мужчину, в глазах которого загорелось что-то неизвестное мне, или же он для меня стал таким далёким и чужим?
— Никки была с Эмили, когда потребовалась помощь, — оправдал моё появление Свен, прекрасно осведомлённый о моей главной роли в жизни братьев. Но, кажется, пришло время отправляться за кулисы.
Чарльз в два шага преодолел расстояние между нами и заключил моё лицо в объятье своих тёплых ладоней. От неожиданности я удивлённо выдохнула, и мои приоткрывшиеся губы никак не намекали на активные действия, однако мужчина прижался к ним своими губами. Слишком внезапно и не характерно для мистера Миллера, что я не успела воспрепятствовать случившемуся, в удивлении переводя взгляд на Томаса.
Он не был удивлён. Он был зол. Он был в бешенстве, и мне впервые не хотелось подлить керосина в огонь.
Сжала пальцами руки мужчины и настойчиво отстранила их от своего лица. Тема детей — табу, как и мужчина с ребёнком — табу. Как бы не стремилась к счастливой жизни, через сколько бы принципов не переступила в надежде получить желаемое, но всплывшее обстоятельство — слишком. Даже для меня.
— Мы можем поговорить? — разорвала до неприличия целомудренное прикосновение наших губ. — Наедине.
«Teufel», — услышала в спину и не сдержала грустной улыбки. Спасибо, мистер Майер, что не проводил излюбленным словом «Hure». Заприметила в конце коридора свободный диванчик, находившийся в отдалении от любопытных ушей, и быстрее заняла его, пока проворные пациенты не лишили удобного местечка.
— Я так рада, что с тобой всё хорошо, — неуверенно начала, только сейчас заметив несколько ссадин на виске мужчины, на горбинке носа и на левой щеке, порез на которой отчётливо проглядывался сквозь бороду. Болезненные порезы. Уж мне-то не знать, какую боль можно причинить, вооружившись острым предметом.
Чарльз не отпускал мои ладони, будто боялся в любой момент потерять меня из виду. Пожалуй, я бы не отказалась потеряться, если это способно унять несвойственную для меня дрожь в коленках. Дрожь не от волнения, а от страшного осознания, что больше цепляться не за кого. Вновь наедине со своими проблемами. Вновь вернулась в исходную точку.
— Не стоило доверять Шейну, — осознавая свою оплошность, мужчина покачал головой, вынуждая меня, точно провинившегося ребёнка, потупить взгляд: