Я нахмурился, рассматривая визитера. Раздражение перевешивало. Думал, смерть Джеймса давно перестала вызывать у меня эмоции, ан нет.
— Запамятовал, как вас зовут, мой сердобольный друг?
— У вас проблемы с памятью, маркиз? — журналист приподнял свои еле заметные брови, а потом и вовсе скривился в гримасе отвращения. — Знаете, употребление алкоголя в количествах, сравнимых с вашими, может вызывать необратимые последствия. Не запомнить всего-то одно имя…
— Просто оно такое же блеклое и непритязательное, как и вы сами, — парировал я, не сводя с него взгляда. — Будьте добры повторить. А не хотите — выметайтесь из моего дома.
Мальчишка — по сути еще ребенок, решивший поиграть в борца со злом, вспыхнул и замер, тяжело дыша и играя желваками. Отчего-то моя персона вызывала в нем совсем недетский гнев.
— Сэр Малькольм, — наконец выдавил он.
— Так вот, сыр Мальн… Даже и не выговоришь нормально… Суд присяжных оправдал меня, и смерть барона была признана случайностью, — мне было вовсе необязательно что-либо объяснять ему. Один звонок в колокольчик, и малыш Арми ворвется в кабинет и уведет наглеца. Но я почему-то медлил. — Это — «как минимум». А что насчет максимума?
Гость сделал глубокий вдох, собираясь с духом.
— Ваша покойная невеста, лорд Кавендиш, — заявил он с видом человека, решившего идти до конца. — Марсель О'Коннор.
На этот раз он меня действительно поразил. Показалось, мальчишка выбил из-под меня опору, и я падаю в черную воронку отчаянья и безысходности. Сердце сжала когтистая лапа боли, не давая сделать глоток кислорода.
Ну вот, столько раз убеждался, что доброта не принесет мне добра, и опять. Нужно было сразу вышвырнуть этого блюстителя правосудия, а я… Проклятье! Уйма времени прошла, а печаль нисколько не утихла… Сколько теперь выбираться из очередного кризиса?
— И что с ней? — спросил я, удивляясь тому, как незнакомо и безжизненно прозвучал собственный голос.
— Говорят, она умерла вскоре после вашего ареста, — загадочным тоном поведал Малькольм. Ну прямо не корреспондент, а сиделка, рассказывающая страшные байки детворе на ночь глядя. — Так и ни разу не показавшись никому на глаза после перестрелки, учиненной вами в борделе… Все это кажется очень, очень подозрительным.
— Неужели? — эхом повторил я. — И что же именно вам кажется подозрительным?
— Что с ней случилось на самом деле, лорд? Вы — известный пожиратель женских сердец. Возможно, она наложила на себя руки, узнав, что ее жених — ко всему прочему еще и убийца?
Я расхохотался. Чтобы Марс покончила с собой из-за меня… Да это же просто мечта!
— Смеетесь… — мальчишка вытаращил на меня глаза, забыв о своем блокнотике. — А вы и правда бессердечный тип! Тогда, может, было по-другому… Вы убили не только Джеймса О'Брайана, но и ее тоже?
Смех замер на моих губах. Я молчал, переваривая услышанное. Этому юнцу, прикидывающемуся овечкой, а на деле оказавшемуся хищником, удалось невозможное. Любой, кто знает Клиффа Кавендиша, скажет — его очень тяжело разозлить. Но сейчас меня сотрясал и выворачивал гнев.
— Я хотел… — растянул губы в кривом оскале. — Не сложилось.
2. Малёк
Я — гостья, а не гость!
— Хотели убить свою невесту?.. Значит, правда, все, что про вас говорят…. Вы — чудовище! — вырвалось у меня.
Он только что сделал поразительное заявление, но мои руки так дрожали, что я вряд ли смогла бы написать даже пару слов.
— Чудовище? Она называла меня также… — Кавендиш, только что выглядевший взбешенным, вдруг успокоился. Замкнулся и снова стал непроницаемым и холодным. Но прежняя расслабленность ушла из его облика — он напоминал настороженного, готового к прыжку зверя. — Ладно, что еще? Задавайте оставшиеся вопросы и выметайтесь. От вас разболелась голова.
— Минуточку, — я наклонилась к блокноту и сделала вид, что ищу информацию. Голова у него разболелась, как же! Наверняка, мои высказанные наугад предположения прямо в цель угодили. Иначе с чего ему так реагировать?
И все-таки, до чего страшный и испорченный человек! Монстр, настоящий монстр. Да и я хороша. Дурочка слепая — влюбилась в него с первого взгляда, с первой вздоха и мимолетной улыбки… Ууу, ненавижу!
Я открыла чистый лист и снова взяла перо.
— Вас называют «Королем порочного Лондона», лорд Кавендиш, — стараясь, чтобы голос прозвучал максимально сухо и незаинтересованно, сказала я. — Можете прокомментировать?