Полагаю, что они могли делать то же самое со мной, хотя я был более мелкой рыбешкой. Технически я больше ни за что не разыскивался в штатах, но в Мексике у меня был огромный список преступлений. Мое правительство ничего не делало, чтобы добиться его исполнения, но я не удивлюсь, если УБН попытается взять дело в свои руки. Они скажут, что поимка Хавьера Бернала сделает Америку более безопасным местом.
Чертовы идиоты.
Но Сальвадор разыскивался в США за несколько вещей. Обвинения в торговле кокаином и убийствах нескольких офицеров и чиновников УБН были лишь некоторыми вещами, за которые УБН хотело его повесить. Остальные обвинения должны были поступить через генерального прокурора Мексики. Я не сомневался, что УБН и ГПР работали над этим вместе, используя мексиканских солдат, которые не были связаны с картелями.
Конечно, всегда было трудно определить, на чьей стороне люди.
— Знаешь ли ты, что символ Синалоа — это ангел и дьявол? — сказал я Берреллес, когда мы начали приближаться к городу, и наша машина начала протискиваться через пробки. — Там царили беззаконие и насилие, даже до того, как начали расти маки.
— Спасибо за урок истории, Хавьер, — сказала она, не отрывая взгляда от окна. — Удивительно, что ты не отсюда.
— Я живу неподалеку. Кроме того, я дьявол, а не ангел.
Она подняла бровь и посмотрела на меня с вечной ухмылкой.
— Это так? Расскажи мне еще раз о женщине, ради которой ты это делаешь…
Я сжал губы, не желая рассказывать о Луизе больше, чем нужно. Если они не собирались быть со мной столь откровенными, я тоже не буду с ними откровенен.
— Она невинная женщина, которую взяли замуж против ее воли, — наконец сказал я.
— На свадебных фотографиях она выглядела счастливой, — заметила она.
— Она не была счастлива, — сказал я, мой тон был жестким. — И ты знаешь, что все, что Сальвадор хочет, он получает.
— Звучит немного похоже на Хавьера Бернала.
— Ну, тогда посмотрим, не так ли?
— Просто странно, что ты заинтересовался его женой. Мне трудно поверить, что ты делаешь это по доброте душевной.
— Тогда продолжай в это верить. Но, когда ты увидишь ее и посмотришь в ее глаза, ты поймешь. Ты осознаешь, что не было смысла даже затевать этот разговор.
— А что, если она уже мертва? — спросил Грег с переднего сиденья.
Я бросил на него свой самый жестокий взгляд.
— Даже если она уже мертва, нет никакой разницы. Ее глаза будут выглядеть одинаково.
Я изо всех сил старался не думать об этом. Сколько бы я ни думал о Луизе, сколько бы ни представлял ее прекрасное лицо, ее пламенный дух, ее чистое сердце, то, как она чувствовалась как дома, когда я был внутри нее, я не думал о том, какой она была сейчас. Даже не мог позволить себе представить, через какие ужасы ей пришлось пройти с Сальвадором.
Во второй раз я почувствовал тотальный стыд за то, что вырезал свое имя на ее спине. Это принесло бы ей столько боли, гораздо больше, чем та, которую я ей причинил. Надеюсь, что она не будет слишком сломлена, когда, и если, я найду ее. Надеюсь, что она все еще найдет в себе ту борьбу, то мужество. Я также надеюсь, что она не позволит своей самоотверженности убить ее, особенно ради такого человека, как я, который не заслуживал и унции этого.
Хотел бы я, чтобы у меня хватило мужества понять, что она значила для меня, когда я мог все изменить. Теперь, вероятно, было уже слишком поздно.
Через некоторое время мы наткнулись на первый контрольно-пропускной пункт. Учитывая, нашу машину и тот факт, что Грег, белый мужчина, находился на пассажирском сиденье, я был уверен, что нас схватят люди Сальвадора.
Но вооруженный человек в маске только помахал нам рукой.
— Это было легко, — прокомментировал я, повернувшись на своем сиденье, чтобы посмотреть, как они останавливают машину позади нас.
— Они на нашей стороне, — самодовольно сказала Берреллес.
— И на чьей же стороне?
— На стороне Мексики. Они — ваша армия.
— А контрольно-пропускные пункты Сальвадора? — спросил я, махнув рукой на расстояние перед нами.
Я знал, что их будет еще несколько, и они будут не на «нашей» стороне.
— Просто доверься нам, — сказала она.
Да, бл*ть, конечно.
Но у меня не было выбора. Вскоре мы съехали с шоссе на пыльную дорогу, которая, казалось, вела только к фермерским полям, рядам баклажанов и помидоров, насколько хватало глаз. Наконец поля кончились, и мы заехали в лес, дорога начала петлять.