— Что означает твое тату? Ты мне, я тебе.
Он поджимает губы, но потом резко кивает.
— Как хочешь. Это название одной из песен группы «Nine Inch Nails». Набил его, когда был молодым, глупым и жил в Америке. — Это точно не вся история, но по его лицу абсолютно ничего нельзя понять. — Значит, ты вышла за него из-за денег? — повторяет он.
— Да, — киваю я. Настоящую причину я ему точно не скажу. Пока мои родители живы, этот монстр не узнает о них ничего. — Он заинтересовался мной, и, конечно, я согласилась на его предложение.
— Конечно, — отвечает он медленно, с намеком на разочарование. — Ну, Луиза, надеюсь, это стоило твоей жизни.
— Ты же вроде сказал, что не собираешься меня убивать, — мое сердце начинает биться чаще.
Он слегка улыбается.
— Такого я не говорил. Только спросил, с чего ты взяла, что я это сделаю. Если Сальвадор не согласится с нашими условиями, мы, возможно, начнем отправлять ему тебя по кусочкам. Или мы можем просто отрезать тебе голову и отправить ее.
Вот теперь страх игнорировать сложно. Внезапно все стало слишком реальным. Думаю, сложно игнорировать Хавьера Берналя, когда ты сидишь напротив него. Несмотря на свой страх, выпрямляюсь на сидении.
— Тебе же уже надоело убирать кровь.
Он лениво пожимает плечами.
— Верно, но нужен же мне для чего-то Эсте, в конце концов, — внезапно его глаза темнеют. — Он ведь тебе нравится, да?
— Нравится? — я хмурюсь, сбитая с толку.
Он пренебрежительно взмахивает рукой и поднимается со стула. Теперь я могу видеть, что на нем темно-синие джинсы с кожаным ремнем ручной выделки. Они, вместе с его чистой белой рубашкой, делают его вид повседневным, но с каплей элегантности.
И элегантно опасным.
— Забудь, — говорит он, обходя стол. — Вставай. И сними платье.
— Что?
Он пинает ножку моего стула, отодвигая меня на несколько дюймов от стола.
— Сделай это, пожалуйста. Или ты хочешь, чтобы его снял я? — он протягивает ко мне руку, а я уклоняюсь от его прикосновения. — Потому что я сниму.
Я не знаю, что делать и чувствую себя застывшей, прилипшей к стулу и вообще неспособной двигаться.
Он не ждет моих действий. Быстро протянув руки, он оборачивает их вокруг моей талии и поднимает меня со стула. После этого он грациозно опускает меня на пол, как будто мы пара, занимающаяся фигурным катанием.
Прижав меня к себе, по-прежнему удерживая руками за талию, он смотрит на меня так, как будто пытается загипнотизировать.
— Ты — моя загадка, — говорит он хрипло. — Но я всегда все разгадываю.
До того, как я успеваю ему ответить, он через голову стягивает с меня платье и бросает его на пол позади себя. Теперь я стою абсолютно голая в его кухне, по-прежнему грязная после своего побега. Мне кажется, что грязь находится в каждом уголке моей души, пока я стою здесь, а он осматривает меня с неизмеримой улыбкой.
Он отходит назад, и я пытаюсь прикрыть себя, на что он тут же отодвигает мои руки.
— Нет-нет, Луиза. Просто стой здесь и не двигайся, пока я не скажу тебе, что делать дальше, — он медленно приближается ко мне, отодвигая стол с дороги. — Ты же была королевой красоты, так что это должно быть твоей второй натурой.
— Шлюхой я никогда не была, — удается мне сказать, не отрывая взгляд от выбранной мною точки на стене.
Интересно, знают ли Эстебан и Доктор, что сейчас тут происходит? А что, если один из охранников Хавьера забредет в эту комнату? Пытаюсь выкинуть из головы воспоминания о Сальвадоре и тех унизительных вещах, которые он заставлял меня делать. Мне нужно оставаться сильной.
— Верно, — говорит он мягко, останавливаясь позади меня. — Я знаю, что ты никогда не была шлюхой. Ты просто излучаешь чистоту. Она опьяняет, — чувствую, что он подходит ближе, и ощущаю шеей, как он делает глубокий вдох. — Опьяняет сильнее, чем самый лучший алкоголь, — он медленно выдыхает, задевая несколько прядей моих волос. — Поэтому я отказываюсь верить в то, что Сальвадор не даст мне то, что я хочу, в обмен на тебя. — Закрываю глаза, понимая, что сейчас мне не удастся изменить его мнение. Он прижимается ко мне. — Я сломаю тебя, — шепчет он в мое ухо, обдавая горячим дыханием.
Он проводит руками по моему телу, и, достигнув груди, останавливается на моих сосках. Я напрягаюсь и не позволяю себе ничего чувствовать, потому что, несмотря на то, что его прикосновения мягкие и нежные, его намерения не являются таковыми. У мужчин всегда другие намерения.
Тяжело сглатываю и произношу так твердо, как только могу:
— Делай, что хочешь. Во мне уже не осталось ничего, что еще можно сломать.